— Если станет известно, что мы…
— Если я стану частью команды, мне не будет никакого смысла вас закладывать, — перебил Уэсти. — В случае каких-то непредвиденных обстоятельств я потеряю столько же, сколько каждый из вас. Это должно быть очевидно. — Он развел руки в стороны словно для того, чтобы подчеркнуть свои слова. — Мне нравится ваш план, и мне очень по душе идеи, которые вами движут. Вот поэтому-то мне не хочется быть просто наемным копиистом…
— И за это ты возьмешь себе одну картину? — спросил Майк.
— Я ее заработаю. Как и те деньги, которые вы обещали мне заплатить.
— Кстати, размер оплаты мы еще не обсуждали, — вставил Аллан, в котором проснулся банкир.
Уэсти поджал губы и слегка подался вперед.
— Я не жадный, — заявил он. — Денег мне нужно ровно столько, чтобы моя девушка смогла учиться в киношколе.
Когда Уэсти ушел, в студии установилось продолжительное молчание. Профессор по-прежнему прокручивал слайды, Майк разглядывал вырванный из каталога портрет жены Монбоддо. Аллан заговорил первым:
— Дело становится серьезным, не так ли?
— Да, и об этом не следует забывать, — пробормотал Гиссинг. Он наконец выключил проектор и, поднявшись, открыл жалюзи. — В самом худшем случае мы все окажемся за решеткой: жизнь сломана, репутация безвозвратно погибла…
— И все это ради пары картин, — негромко добавил Аллан.
— Боишься? — спросил у него Майк.
Аллан немного подумал, потом покачал головой. Свои очки он снял и теперь протирал их платком.
— В душе каждый из нас должен твердо знать, ради чего мы идем на такой риск, — решительно сказал профессор.
— Для меня все просто. — Аллан надел очки. — Мне хочется иметь дома нечто такое, чего нет и никогда не будет у моих работодателей.
— И у бойфренда твоей бывшей жены, — поддразнил его Майк.
Гиссинг снисходительно улыбнулся:
— Вот выйду в отставку и поеду в Испанию. Возьму картины с собой и буду целыми днями на них любоваться.
Майк посмотрел сначала на одного, потом на другого, но ничего не сказал. Ему казалось — им будет не очень интересно знать, что упорядоченная, спокойная, сытая жизнь ему опротивела и что душа его жаждет трудностей, опасностей, борьбы. Впервые за много, много лет он сознательно шел на риск и чувствовал себя живым, настоящим. Кроме того, нельзя было сбрасывать со счетов и портрет жены Монбоддо….
— Уэсти был прав, — сказал он наконец. — Это непростое дельце даже для четверых… — Майк посмотрел на Гиссинга. — Вы начертили план?
Профессор кивнул и полез в ящик стола. Достав оттуда свернутый в трубку лист бумаги, он попытался развернуть его на столешнице, и Аллан с Майком подошли поближе. Придерживая бумагу за уголки, все трое склонились над планом.