— Омлет остынет, — сказал он.
От вида еды ее тошнило. Но если она сейчас сбежит, он поймет, что она по-прежнему уязвима и беззащитна перед ним. Лорен медленно села и, несмотря на тошноту, стала есть, насильно глотая пищу. Как он смеет сидеть тут и издеваться над ней?! Неужели думает, что после всего, что было, он снова сможет увлечь ее, вернуть к себе?
Однако повод для оптимизма у него все-таки был. Ведь за прошедшие месяцы ничего не изменилось, ее тянуло к нему как раньше. В тот вечер, после его нежных ласк, она сама пошла в его спальню, а не наоборот. Соломон прекрасно знал, что делает, сажая ее на колени, целуя особенным, страстным, неотразимым образом. Он будил ее подсознательное желание и добился успеха. В лунатическом трансе Лорен пошла к нему, потому что в самой глубине души знала, чего хочет.
Что же удивительного в том, что он не желает уезжать? Она сама выдала ему во сне, как сильно хочет его. Лорен с отвращением доела омлет и допила остатки кофе.
— Я собираюсь спать, — сказала она и встала.
— Спокойной ночи, — ответил Соломон, язвительно улыбаясь.
Ей ужасно хотелось его ударить, даже руки напряглись. Выпрямившись, он с насмешкой наблюдал за ней. Потом встал, и она кинулась к дверям, слыша, как он смеется ей вслед.
* * *
Лорен заперла дверь спальни, хотя в этом не было нужды, Соломон за ней не пошел. Раздевшись, она снова юркнула в постель и, чтобы согреть ноги, свернулась калачиком, как в детстве. Да, детство ее слишком затянулось: она была ребенком, когда встретила Соломона, ребенком он соблазнил ее, ребенком она оставалась, когда сама носила его дитя под сердцем. Молодость и отсутствие опыта не позволяли ей противостоять Соломону, и он это знал.
Чесси держал ее в этом доме, как куклу в стеклянном шкафу, как мертвую царевну в хрустальном гробу. Он любил ее и баловал, но здесь она всегда оставалась ребенком. Чесси хотел, чтобы она сыграла предназначенную ей с детства роль, формируя ее по своему образу и подобию.
Лорен нравилось играть на скрипке, она умела работать, но в ней отсутствовало стремление к абсолютному совершенству. Она смирилась с ролью, навязанной ей с юных лет, но никогда ее по-настоящему не хотела исполнять. Лорен любила тихую жизнь Оскоды, любила музыку, однако жизнь, которую планировал для нее добрый заботливый Чесси, никогда не привлекала ее.
Она начала осознавать это в колледже. Да, у нее были способности, тут нет сомнений, она умела и работать, и учиться, но постоянное стремление к вершинам, которое жило внутри таких людей, как Чесси в молодости, как Соломон, было ей не свойственно. Лорен была им не ровня. В ней не было их целеустремленности, одержимости, их фанатизма, стального блеска в глазах.