Звуки разносились на многие кварталы вокруг, и от каждого удара поднималось вверх пульсирующее кольцо шума, стремительно расширяющееся по мере взлета, удары учащались, и кольца, взлетающие одно за другим, образовали гигантский сачок, в самом низу, в самом центре которого сидел человек, проснувшийся в это прекрасное тихое утро раньше всех. Он, не оборачиваясь, слышал и чувствовал, как вскакивают перепуганные люди на половине брата, он знал, что, если обернется, увидит сквозь негустую зелень живой ограды лицо своего брата, смотрящего на него с изумлением и вопросом.
Он не стал оборачиваться, а поднял глаза на дверь своего дома, встретился со взглядом жены, стоящей в дверях в ночной рубашке, отложил молоток, поздоровался и медленно прошел мимо нее за саквояжем с чистым бельем.
- Я ступеньку прибивал, - вернувшись из комнаты с чемоданом, сказал Джалил-муаллим жене. - Очень это опасно, когда на лестнице нет ступеньки. По-моему, я имею право забить ступеньку собственной лестницы. И самое подходящее время для этого - утро, я не обязан ждать, когда проснутся люди, привыкшие спать до полудня. Может быть, я кого-нибудь побеспокоил этим? спросил Джалил-муаллим.
- Нет, нет, - сказала торопливо жена, - я и так собиралась встать.
Джалил-муаллим спустился по лестнице, повернулся к жене.
- Я приду через два часа, ты, пожалуйста, извини, я совсем забыл, что еще рано, - сказал Джалил-муаллим. - А стук, наверно, был в комнате слышен?
- Ничего ни с кем не случится, - сказала жена, - оттого, что ты два раза по гвоздю ударил! В конце концов один раз в жизни в своем доме ты тоже можешь что-то себе позволить.
Только продолжали еще у него сжиматься холодные пальцы рук и не удавалось никак остановить тик, ритмично сокращающий всю кожу на щеке, под правым глазом.
На улице почти никого не было, в воскресенье даже дворник просыпался позже обычного. Джалил-муаллим подумал о том, что как было бы неплохо, если бы всегда, круглый год, в любое время суток, стояла бы вот такая прекрасная утренняя прохладная погода, как сейчас, и чтобы всегда на улицах было малолюдно, а то ведь ничего хорошего не получается из того, что очень много людей собирается в одном месте. Только беспорядок создается и толкотня, для нервов - трепка.
Он вспомнил, как было прекрасно до войны, когда в Баку жило гораздо меньше народа, чем сейчас, и все были знакомы между собой. Все, встречаясь на улице, непременно здоровались первыми - младшие. Все друг к другу относились с уважением, случалось, конечно, что кто-то с кем-то поспорит, но редко это случалось. С нынешней улицей ни в какое сравнение не идет.