— Я хочу знать все о тебе с того момента, как ты помнишь себя маленьким мальчиком, — расслабленно сказала Дженни, уткнувшись в его плечо и целуя снизу в подбородок. Подбородок показался ей каменным. Она заглянула ему в лицо. На нем появилось угрюмое, замкнутое выражение: видно, воспоминания о детстве были ему неприятны.
— Родители звали тебя Норманом? — спросила Дженнифер, не зная, как продолжить разговор.
— Нет. — Он помедлил. — Так звали меня в компании школьных друзей. Нам почему-то не нравились наши настоящие имена. Норман звучало более твердо, более мужественно. Мы считали себя взрослыми, занимались разными делами, и эти прозвища придавали нам вес в собственных глазах.
— А какими делами? — небрежно поинтересовалась Дженни.
— Ну, то тем, то этим, — неопределенно ответил Норман. — Скажем, покупали сломанные велосипеды, снимали с них детали и продавали. Были и другие дела такого рода.
— Но ведь это далеко от того, чем ты занимаешься теперь. Ты говорил, что работаешь в банке. И вряд ли в качестве кассира. — Она оценивающе оглядела его. — Для мелкого клерка ты выглядишь слишком самоуверенным. Наверное, это городской банк в Эдинбурге?
— Да. Именно так. Я веду там несколько сложных дел, — подтвердил он. — Немного рискованных. Ну, и биржевые операции.
Дженнифер понурилась, вспомнив, что сама считала себя ставкой в одной его удачной операции. Следом в голову пришла другая тревожная мысль.
— Ты играешь на бирже?
Взгляд его стал тяжелым.
— Это мой бизнес, и, наверное, я знаю, что делаю. Не беспокойся, — продолжил он ледяным тоном, — ты не будешь испытывать нужду деньгах.
Дженни опустила глаза. Ее приданого вполне хватило бы им обоим для безбедного существования. Если только в один прекрасный момент оно не исчезнет, как дым после какой-нибудь денежной махинации. А ведь она так рассчитывала, что сможет воспользоваться этими средствами, чтобы помогать матери.
— Отец всегда играл. Рисковал даже последними деньгами. Это измотало матери все нервы, — грустно вздохнула Дженни.
— Он негодяй! — прорычал Норман. — Хоть раз с тех пор, как они расстались, выплатил он твоей матери деньги на содержание?
Слезы навернулись на глаза Дженни. Боль за мать никогда не покидала ее. Но Норман! Он так переживает за нее, так возмущается непорядочным поведением отца. А сам? Всегда ли его собственные действия можно назвать честными?
— Нет, — тихо ответила она. — Ни разу.
— А между тем он богат как Крез!
Дженни бросила на него быстрый взгляд. И продолжила неохотно:
— Женщина, к которой он ушел, предлагала нам большую сумму, но мама отказалась. Пожалуйста, не будь так враждебно настроен к Фрэнку, — попросила Дженни. — Этим ты только расстроишь маму. Она мечтает о том, чтобы снова быть с ним вместе. Знаю, знаю, что ты скажешь, — заторопилась Дженни, прекрасно помня о его скептическом отношении к такой идее. — Но что бы мы ни думали по этому поводу, ее счастье для меня важнее всего. Только бы она была довольна и не болела и не нуждалась до конца жизни. Ей нельзя много работать. Я бы все отдала, чтобы дать ей возможность наконец отдохнуть, — горячо закончила она.