— Тут не проехать, — заключил Генрих. — Ничего не видно. Ночь наступает.
Подползающая темнота в самом деле усугубила положение. Теперь казалось, броненосец окружает темное непроницаемое облако. Свет фар не в состоянии был с ним бороться.
Мих открыл рот, чтобы в очередной раз выругаться, но тут землю неподалеку от машины потряс мощный удар. Броненосец подпрыгнул и закачался. Второй удар последовал через секунду. Полковнику он напомнил взрыв тяжелой бомбы, Генрих же ничего сказать не мог. В голову ему лез исполинский молоток из твердой резины, бьющий по твердой земле.
— Что…
Бах! Бах! Бах! Ударило трижды. Броненосец подкинуло, едва не перевернув.
— Мы уже это слышали, но вдали, а теперь… — Ученый вцепился в скобу над свой головой. — Думал, нам повезет не встретить это…
Чудовища они так и не увидели. Возможно, его потревожил свет фар, возможно, гул моторов. Оно, разумеется, никак не пояснило своих действий. Откуда-то справа возникла громадная тень. Сгустившись, превратилась в огромную, нереально огромную лапу, которая ударила перед самым носом машины и промяла почву. Фонтаны грязной воды взметнулись и окатили броненосец. Генрих закрыл уши руками — крик чудовища рвал барабанные перепонки и словно стремился разорвать мозг. Мих повалился набок, стукнувшись головой о переборку.
Стрелок выстрелил, выпустив очередь по ноге, и разорвав толстую морщинистую кожу, покрытую ромбовидными чешуйками. После этого машину одним ударом подняло в воздух, перевернуло в обратном сальто и бросило на экипаж два, стоящий позади.
Головной вездеход воткнулся ему в крышу, соскользнул, обрушиваясь на бетон. Все, что помнил Генрих из тех жутких минут, это как в краткий миг обрел способность парить над креслом, после чего его шарахнуло по голове. Но он не отключился, хотя боль была адская (надо было все же надеть шлем). Его швырнуло вперед, раздался хруст, капот смялся, несмотря на то, что был бронированный, и закрыл собой половину лобового стекла. Затем Генрих смутно помнил, как перевернулся мир. Словно планета сорвалась со своего места и упала на что-то твердое.
На время он все же потерял сознание, как раз в тот миг, когда громадная лапа ударила по второму броненосцу, задев и первый и снова отправив полет. Выныривая на поверхность сознания, Буланов чувствовал, что кровь залила ему лицо, а сам он висит, пристегнутый к креслу ремнями, и не может двигаться.
Поблизости кто-то кричал — пронзительно, высоко, как женщина. "Неужели это Мих?" — подумал ученый, поднося руку к лицу. Что-то случилось с носом. Сначала он решил, что его нет, но понял, что тот просто съехал набок от удара. Возможно, о компьютер. Черт! Боль была дикая. Генрих заорал, понимая, что машина снова взмывает в воздух и с хрустом и грохотом падает на трассу.