Чоп насмешливо удивился:
— Скажите пожалуйста, а я и не знал!
— Здесь очень ровная температура, без резких скачков, — строго сказала Невская.
— За некоторыми исключениями.
— За какими?
— Задует через полчасика фён, тогда узнаете… Интересно, как вы будете спасать от этого ветра ваши субтильные растения?
Субтропические растения капитан упорно называл субтильными.
— Будем сажать ограды из высоких деревьев.
Чоп недоверчиво хмыкнул.
— Если вас так интересует климат, то поговорите с Лапшиным, предложила Невская. — Он работает над микроклиматом.
— Это еще что такое? — пробурчал капитан.
Сейчас его не интересовали ни обыкновенный, ни микроскопический климат, ни черт, ни дьявол. Рука горела так, будто с нее сдирали кожу.
— Готово! — крикнул Лапшин.
— Это просто, — сказала Невская, садясь с капитаном в машину. — Климат зависит от пустяков. Он меняется на расстоянии ста метров… Вы не хмыкайте, это верно. В этом лесу свой климат, а в болотах, в пяти километрах отсюда, тоже свой, совсем особенный. В рытвине климат совсем не тот, что на поверхности земли, вокруг рытвины. Перемена климата на небольшом расстоянии — это и есть микроклимат. Его важно изучить, особенно для «субтильных» растений.
— Занятно! — промычал Чоп и вынул руку из кармана. Карман давил на кисть, и боль делалась невыносимой.
Невская взглянула на капитанову руку и вскрикнула. Она схватила капитана за локоть:
— Что у вас с рукой?
— Обстрекался об эту крапиву.
— Какую крапиву?
— Да эту, китайскую.
— Как же так? — крикнула Невская. — Там же всюду висят предупреждения и по-грузински и по-русски. Что вы — мальчик? Ведь это опасно!
— Отрежут, что ли? — спросил капитан зло.
Невская нагнулась к Лапшину и крикнула ему:
— Давайте полный ход! Он, оказывается, обжег руку о китайское дерево. Надо скорее в город.
Лапшин оглянулся, блеснув очками, и дал полный газ. Мохнатый пиджак топорщился на его узкой спине.
Машина вырвалась из леса, и в это время им в лицо стеной ударил фён.
Капитан быстро нагнулся, чтобы спрятать голову за переднее сиденье. Невская отвернулась: ветер горячей ватой закупорил ей рот и поздри.
В ураганах красноватой пыли она увидела и запомнила на всю жизнь первый жестокий удар фёна по акациевым лесам. Фён одним взмахом снял с деревьев, как мыльную пену, море белых цветов и поднял их в слепое небо.
Ветер шел с такой стремительной силой, что, казалось, оставлял в воздухе пустоты, — нечем было дышать. В эти пустоты со свистом и шорохом всасывалась горячая пыль.
Смерчи неслись, перегоняя друг друга. Дороги не было видно. Лапшин сбавил ход, обернулся и крикнул: