— Иду, иду, Фред, — ответила девушка, продолжая разглядывать анораки.
У Терезы были прямые волосы до плеч. Толстый шерстяной свитер, надетый поверх юбки, не скрывал маленькие груди. Во всем ее облике было что-то хрупкое и вместе с тем вызывающее. Фреду это нравилось. Но особенно ему нравились ее модные туфли без каблука; вроде стоптанных башмаков, они создавали впечатление какой-то домашней простоты, будто к женщине, носящей эти туфли, мог подступиться каждый.
Наконец Тереза присоединилась к Фреду. Они зашагали рядом, не касаясь друг друга.
Перед витриной книжного магазина Фред презрительно пожал плечами.
— Представляешь, еще находятся идиоты, которые пишут книги.
— Почему идиоты? — робко спросила Тереза. — Это нехорошо?
Фред выпятил узкую грудь.
— Вопрос не в том. Для чего? Вот что следует спросить. Ну, напишешь ты одну книжонку, ну, две, пять, десять, сто… Но всех их тебе никогда не написать… Так что?
Опустив голову, Тереза усваивала урок. Быстрый взгляд Фреда остановился на женщине, которая только что стояла вместе с ними у витрины спортивного магазина. Она порылась в сумочке, достала флакон, а из него таблетку и проглотила ее. «Все ясно, — подумал он, — она наркоманка. Я так и предполагал…»
Молодые люди обогнали женщину.
Но Женевьева не была наркоманкой. Она принимала «пилюли для сердца», абсолютно, впрочем, безобидные, добытые у врача ценой настойчивых просьб.
Ну вот, теперь ей стало лучше.
Уже виднелось здание «Ума-Стандард». Женевьева продолжила путь. Еще несколько секунд, и она у цели. В конце концов, почему бы Жюльену не задержаться? Конечно, не для того, чтобы ее подождать. Просто потому, что он никуда не торопился, назначив ей свидание. К собственной жене можно и опоздать.
Тем временем Фред и Тереза зашли за угол. На тротуаре стояла группа из Армии спасения. Две женщины в смешных форменных шапочках, надвинутых на глаза, с воодушевлением пели какой-то гимн. Видно было, как двигаются их губы, но звуки почти не слышались. Третья женщина, склонившись, писала что-то на асфальте большим куском мела. Речь шла о боге. При каждом ее движении юбка задиралась и видны были подвязки для чулок. Фред хихикнул, подтолкнув Терезу локтем.
Она тоже все видела, но жест Фреда был ей неприятен. Она подавила раздражение, но недостаточно быстро, и Фред состроил презрительную гримасу:
— Ах да!.. Есть святые вещи… Еще бы. Я спрашиваю себя, удастся ли мне когда-нибудь выбить из тебя мещанство.
Он запнулся на слове, но не обратил на это внимания. Тереза тоже предпочитала переменить тему разговора. Она указала Фреду на рекламу у входа в кафе: женщина, осыпаемая золотым дождем, — мол, покупайте билеты Национальной лотереи!