Это был идеальный предлог сменить тему, и Фред не упустил такую возможность:
— Ты вечно ничего не знаешь, а говоришь! Официально иностранцы не могут выехать из своей страны со всеми своими деньгами. Что же они делают, как ты думаешь? Прибегают к услугам черного рынка. Разные спекулянты тут и там меняют им их валюту на франки. Только вот… они не имеют права открыть у нас счет в банке. Таким образом, они вынуждены волей-неволей таскать все деньги с собой. Держу пари, бумажник у этого типа, должно быть, битком набит… Двести… Кто знает? Даже триста тысяч. Теперь тебе ясно, дуреха?
Он считал, что после такого объяснения Тереза должна промолчать. Но она поднялась с постели, встала перед ним и с запальчивостью произнесла:
— Ну и что? Пусть даже у него миллион в кармане, что это меняет, можешь ты мне сказать?
Фред прищурился:
— Что все это значит?
— Это значит, что со вчерашнего вечера ты избегаешь ответа на мой вопрос… — Она набрала в легкие побольше воздуха: — Фред, ты трус!
Пощечина последовала мгновенно, словно сама собой. Оба, и Тереза и Фред, застыли в изумлении. Он смотрел на свою руку, которая ударила с такой легкостью, она — пораженная, что едва высказанное подозрение так быстро подтвердилось.
— Ударь лучше сюда! — глухо произнесла Тереза, показав на свой живот. — Может быть, тебе удастся избавиться от ребенка! На это ты еще способен!
Та же рука нанесла второй удар. Тереза покачнулась. Он хотел ее поддержать, но почти помимо воли ткнул кулаком в хрупкое плечо, и Тереза упала. Она не кричала, не плакала, но он не мог вынести ее взгляд, который теперь словно проникал насквозь. Насилие, которое он совершал, доставило ему незнакомое доселе наслаждение. Он нанес удар ногой. У Терезы вырвался стон, она перевернулась, вновь подставляя живот. Не помня себя, он стал наносить удары изо всех сил.
Фред остановился, лишь утратив силы. Устыдившись вдруг, он прикрыл лицо рукой, чтобы не видеть маленькое скрюченное тело, избитое лицо и глаза, в которых отражалось какое-то новое понимание мира. Он отвернулся, стиснув зубы.
— Пусть это будет тебе уроком…
Она не ответила. В сущности, Фред не был злым. Нежность переполнила его сердце. Не говоря ни слова, он перенес Терезу на кровать. Она осталась неподвижно лежать, по-прежнему не сводя с него пристального взгляда.
— Это все из-за тех мерзавцев… — прошептал он, — там, со своим «ягуаром».
Он повернулся в ту сторону, где они должны были находиться, и заорал, грозя кулаком:
— Сволочи! Подонки!
Эта бесполезная угроза, эта бесплодная ненависть дали выход его горечи. Он вновь почти обрел свое достоинство, заверив Терезу: