— Фига се гибрид кота с обезьяной! — удивился Маузер шепотом.
— Что за мутафаги? — не понял Артур.
— Здесь кошек нет, — Тимми нервно хихикнула, — вымерли, сволочи. Туда им и дорога!
Артур успел пристрелить четыре твари, прежде чем бой закончился. Поскуливали раненые мутанты, мужики их добивали прикладами, чтобы патроны не расходовать. Отряд потерял пятерых, семеро, в том числе вождь Фирг, были ранены — сполна заплатили за доверчивость.
Сначала Лексу от выпитого сделалось легче: мысли будто погрузились в туман, обесцветились, как краски в сезон дождей, а вот потом разболелась голова. Хотелось раздвинуть кости и поскрести мозг, успокоить. Со временем боль усилилась. Она разливалась волнами, пронзала, будто от виска до виска вгоняли иглу. Тысячу игл. Затошнило, Лекс перевернулся на живот, но его не вырвало.
Мир перед глазами танцевал, небо пикировало авиеткой и, казалось, вот-вот упадет прямо на него, размажет по земле. Лекс приподнялся на руках и потряс головой. На спину легла рука Глыбы:
— Эй, ты чё, а? Совсем погано, да?
— Ну и дрянь вы пьете… Башка сейчас лопнет.
— Это от нервов, капитан. — Барракуда сунул ему под нос флягу с водой. — Пей, полегчает.
Фляг было три, и они летали перед носом. Рук, их держащих, тоже было три. Лекс поймал флягу и присосался к горлышку. Вскоре его вырвало — действительно полегчало. Но боль не прошла.
— В лазарет тебе надо, чтоб доктор настойку дал, — с сочувствием сказал Глыба. — И больше не пей много, нельзя тебе этого.
— Понял уже. — Лекс сел на корточки, мир все еще покачивался.
— Проводить тебя? — вызвался Барракуда.
— Сам дойду, не инвалид… И спасибо вам за поддержку.
Поднявшись, он побрел к лазарету мимо компаний босых наемников, сушащих портянки, мимо отстраненных офицеров, мимо длинных палаток. Почему-то он вышел к штабу. На пустой площадке валялся простреленный мешок, темнела подсохшая кровь.
К горлу подступил ком, и Лекс метнулся за нагромождение металлических пластин. Его вывернуло. Еще и еще раз.
К лазарету он продвигался окольными путями, чтобы Кир не видел, в каком состоянии однокашник. В детстве Лекс точно так же обходил скопления ровесников. Заметят — начнут дразнить; не стерпишь — будешь бит. Выходит, все повторяется? С той разницей, что вокруг уже не подростки и на кону не синяки, а жизнь, если промахнешься — расстрел.
Возле лазарета курил белобрысый лекарь, которого Лексу представил Кир, но фамилия вылетела из памяти. Лекарь щелчком выбросил самокрутку и шагнул внутрь. С ним иметь дело не хотелось, но башка раскалывалась, и темнело в глазах. Потоптавшись у входа, Лекс бесшумно отодвинул полог палатки и замер.