На подобии стола лежал труп мутанта с разрезанным животом. Из грудины торчала тонкая пила, во внутренностях копошился темноволосый лекарь в респираторе. Уперев руки в окровавленных перчатках в бока, белобрысый стоял к Лексу спиной.
— Ты посмотри сюда! Какая печень… Ух-х! Да наш механик глаз отдал бы за такую печень! Одну пропил — на тебе вторую, — восторженно говорил темноволосый.
— У них по два сердца бывает, — заметил белобрысый. — Давай посмотрим? Двойной контур кровообращения, представь, а? Изумительно! Хотел бы я в этом покопаться…
— А чего нам! Давай!
Темноволосый принялся пилить грудину. Похожий звук получается, когда ножовкой режут металл. Труп колыхался из стороны в сторону, внутри у него булькало и чавкало.
— Да чего ж он такой вонючий! — Блондин отступил на шаг.
— А человек, что, вкуснее пахнет? Еще гаже. О! — Темноволосый ухватился за ребра, с треском развел их в стороны и, сунув руки в грудную клетку мутанта, с чваканьем достал сердце. — Одно. Зато какое! Ты посмотри! О-бал-деть!
Лекс сглотнул, попятился и перевернул ведро с водой. Научники обернулись, темноволосый стянул респиратор: лицо вытянутое, подбородок тяжелый, вокруг глаз — морщины, как у людей, которые много смеются.
— У нас тут, молодой человек, вскрытие. — Не выпуская из рук сердце, лекарь шагнул к Лексу. — Подержи-ка! Лекс не сдвинулся с места, уставился на истекающий кровью комок.
— Спасибо, — отодвинул окровавленную руку. — Мне бы что-нибудь от головы. Блондин изменился в лице, схватил коллегу за шкирку и оттащил, приговаривая:
— А ну не лезь к парню. Он это… он ко мне вообще-то.
— Ну и ладно. — Темноволосый пожал плечами, достал скальпель и разрезал сердце. Лекс покинул палатку, белобрысый увязался следом:
— Идем, есть у меня одно средство. Лекс остановился. Блондин махнул рукой:
— Не бери в голову, он всегда такой шутник!
В палатке, заваленной коробками, лекарь усадил Лекса на стул, нашел склянку мутного стекла, накапал лекарство в стакан, развел водой и протянул:
— Выпей, полегчает.
Спиртовая настойка отдавала травами и драла горло не слабее бормотухи. Проморгавшись, Лекс прочел во взгляде лекаря сочувствие. Или померещилось?
— Меня Краузером зовут, — напомнил блондин. — Ты извини, если не в свое дело лезу… Парень тот толстый, чернявый приятелем твоим был? Лекс смотрел в упор и молчал.
— Я это к чему… Ты поосторожнее с Киром, ладно?
— Спасибо, что предупредил, я знаю. — Лекс криво усмехнулся.
— Всегда пожалуйста. Я-то понимаю, что это все не по-человечески. И ты, и деревня разграбленная, и бабы… — Он махнул рукой. — Мое дело маленькое. Как со своими разберешься, спать ложись. Голова будет кружиться, но это нормально. И еще мой тебе совет: не пей на службе.