Он был рад, что установил решетки-радиаторы для растапливания снега. «В наши дни, — подумал он, — их следовало бы устанавливать на все машины. Тогда снегоуборочные машины и кольца подогрева в полотне дороги были бы лишними». Решетки обдавали жаром кристаллики снега впереди: некоторые превращая в пар, некоторые — в талую воду, оставляя ее позади, чтобы превратиться в лед на холодном ночном ветру, который обдувал дорогу.
— Еще чуть дальше, — сказал он.
Она что-то простонала в ответ.
Он рискнул оторвать взгляд от дороги и был поражен — впрочем, как всегда, — при виде белизны на ее прекрасном лице. Это напоминало ему о смерти. Его всегда охватывал страх в такие моменты.
— Держись!
Машина без предупреждения заскользила к обочине. Он в отчаянии вцепился в руль, затем вспомнил, что сам направил машину к откосу. Они уткнулись в сугроб, и решеткам-радиаторам пришлось потратить несколько минут, чтобы высвободиться из снежного плена. Он проехал еще милю, не встретив никаких домов, и — именно поэтому — резко свернул туда, где, судя по всему, летом было пшеничное поле, ровное, покрытое снегом. Решетки-радиаторы работали на полную мощность. Он вел машину медленно, выжигая снег впереди по пути к лесу, который виднелся там, где поле немного поднималось, и, начиная с этого подъема, уходил вдаль и терялся на расстоянии. Когда они добрались до опушки, он, нажав на тормоза, остановил машину и выключил фары. Теперь их нельзя было заметить с шоссе на фоне вплотную подступивших черных деревьев.
Он сел рядом с ней прямо на снег возле древесного ствола. Она уже достигла критической точки.
— Все хорошо, — успокаивал он, — здесь никого нет.
Она вновь застонала…
Ее дыхание вырвалось наружу…
Снег вокруг них начал подтаивать… Через две минуты образовался круг голой земли диаметром четыре фута. Затем земля превратилась в грязь. Потом грязь начала нагреваться до кипения…
Помню, как в парадной зале на стене,
Отделанной под старинный колер,
Часы прадеда отстукивали мне:
«Дай монетку в обмен на доллар».
О, как это теперь вдалеке!
Уютная кухонька, в вазочке — цветы
И мама, с ложкою в руке
Стоящая у плиты…
Он выключил магнитофон, перемотал ленту, вынул и упаковал ее. Стихи были сочинены для субботнего шоу, предназначенного для передачи по ста двум коротковолновым радиостанциям. Пятнадцать минут поэзии с комментариями как «за», так и «против». Как всегда, ему стало немного горько при мысли о том, как мало таких, кто действительно слушает, и как много таких, кто просто смеется. Он подозревал в глубине души, что очень многие из изящных искусств вовсе не предназначены для масс-медиа. Но в противном случае как бы он смог заработать себе на хлеб с маслом?