На столе стояли фужеры с апельсиновым соком, и Виталий осушил свой фужер, сок оказался ледяным, но — минус на минус, естественно, дал плюс — дрожь в теле прекратилась, стало тепло, даже жарко, Виталий почувствовал, как по спине стекает струйка пота, и тогда, окончательно придя в себя, задал первый осмысленный вопрос, на который хотел получить ответ.
Похоже, и Спенсер понял — по взгляду Виталия или по иным каким-то признакам, — что можно говорить серьезно и быть услышанным на рациональном уровне, а не только на уровне эмоций. Он отложил меню и ответил одновременно Виталию и Ланде:
— Вообще-то, надо отдать должное миссис Болтон. Это старшая сестра в психиатрическом отделении. Она позвонила мне в субботу и потребовала встречи. Именно потребовала, голос у нее был такой, что мне в голову не пришло отказаться. Она приехала в офис и рассказала о вашем, Виталий, посещении, и об этом мальчике Линдоне, и о том, что произошло в день смерти вашей жены. Труднее оказалось уговорить Баккенбауэра — только он мог дать разрешение использовать в деле имя мальчика и его историю болезни.
Спенсер замолчал и отодвинулся от стола, давая возможность официанту расставить тарелочки с салатами, корзинку с булочками и металлическую соусницу, от которой шел вкусный запах. Впрочем, аппетита у Виталия не было, он положил себе на тарелку кусок говядины, но есть не стал.
Ланде, слушая рассказ адвоката, сосредоточенно разрезал свой кусок мяса на небольшие кусочки и время от времени поднимал на Виталия внимательный взгляд — что-то он тоже хотел сказать, но ждал своей очереди.
— Правда, — говорил Спенсер, — я так и не понял толком, какое отношение к этой истории имеет бедняга Линдон. Сестра Болтон, конечно, кое-что объяснила, и я себе записал, чтобы на заседании произнести правильные слова и не попасть впросак, но черт меня возьми, Витали, если бы я точно знал, о чем говорить в каждый момент времени! Ни разу в моей практике не было такого нелепого дела. Да, нелепого, это слово больше подходит. И теперь вы оба объясните мне наконец, что происходит. Главное, что я хотел бы знать — не только я, наш общий знакомец Мэнтаг наверняка отдал бы за это свое месячное жалование, — каким образом вам удалось подменить отпечатки пальцев на предметах, находившихся в сейфе в запертой комнате.
— Вы тоже думаете, что вещественные доказательства подменили? — подал наконец голос Ланде, успевший за время эмоциональной речи адвоката съесть мясо и подобрать хлебом соус.
— Что значит — думаю? — возмутился адвокат. — Не мог Дарсон, лучший эксперт в полиции города, ошибиться в таком элементарном деле, как отождествление отпечатков. Никто не мог. Ну?