— Что вы заладили: не делала, не делала… Кто тогда?^Как? Почему? Вы знаете об этом что-то, чего не знаю я. Вы знаете что-то, о чем не хотите говорить. Вы готовы предать любимую женщину…
— Что?
— Ну, как же! Вы что-то знаете и молчите. Мисс Гилмор остается за решеткой. Если это не преда…
— Послушайте, мистер Мэнтаг, — Виталий наклонился вперед, — я вам скажу. Я люблю мисс Гилмор. Она любит меня. Так получилось. Это раз. Я люблю мою жену Динору. Она любит меня. Это два. Мисс Гилмор полтора года посвятила тому, чтобы Дина оставалась живой. То, что случилось… Я могу объяснить. Но вы мне не поверите. Никто не поверит. Это не криминальная проблема, поймите. Это проблема научная.
— Убийство — научная проблема? — Ирония в голосе детектива была слишком очевидной, чтобы ее не заметить.
— Не было убийства.
— Нет? Как тогда называется то, что произошло? Несчастный случай?
— Скорее — самоубийство. Но тоже не точно…
— Самоубийство? — Детектив встал, отошел к окну и повернулся спиной к Виталию. Он не любил, когда люди говорили очевидные глупости. Особенно — умные люди, от которых ждешь сотрудничества. — Значит, по-вашему, миссис Дымов, находившаяся в коме последние восемь лет, неожиданно — в присутствии медицинской сестры — пришла в себя, встала, проделала определенные манипуляции, не зная, заметьте, как устроена система жизнеобеспечения, потом легла и…
— Чушь.
— Вы что-то знаете, — убежденно сказал детектив, не глядя на Виталия. — Но по непонятным мне причинам не желаете говорить.
— А если я все вам расскажу, — решился Виталий, — вы мне поможете?
— В чем? Если речь идет о том, чтобы обнаружить истину, то — да, помогу. Вы поможете мне, я — вам.
— Только этого я и хочу, — убежденно сказал Виталий.
— Замечательно. Говорите.
— Не сейчас. Дайте мне несколько часов. Вы знаете, где я живу?
— Конечно. Норт-Тайлер-стрит, семнадцать, шестая квартира.
— Сейчас девять. Приезжайте ко мне в одиннадцать, хорошо? Не поздно? Или отложим до утра.
— Лучше сегодня, — голова детектива дернулась на фоне окна, — надеюсь, за это время вы не наделаете глупостей.
Виталий встал и поплелся к двери. Господи, как он устал. А еще разговор с адвокатом. Позвонить и отказаться? Не поймет. Спенсер тоже надеется на сотрудничество.
Детектив, кажется, сказал что-то ему вслед. Виталий не расслышал.
— Примите мои соболезнования…
Адвокат тоже оказался не таким, каким его представлял Виталий. Высокий, худой, но почему-то выглядевший удивительно пропорционально, будто для него специально придумали отличную от прочих конструкцию тела. Шевелюра как у маэстро Ливайна из Метрополитен-опера. Когда Виталий видел Ливайна по телевизору, то всякий раз думал о том, что такую гриву невозможно расчесать, а как он волосы моет, интересно знать…