Она положила на стол бумагу и пакет и с оскорбленным видом направилась к двери.
— Подождите, Зоя Ивановна, подождите. Присядьте. Здесь дело нечисто.
Он взял пакет, вынул из него толстую пачку денег и судорожно сунул обратно.
— Вот, смотрите, Зоя Ивановна, все при вас делаю. Ни рубля отсюда не взял. Сейчас милицию вызовем, протокол составим. Цыганки!
Дрожащей рукой он стал набирать номер телефона.
— Милиция? Это Феклистов говорит. Можете срочно приехать? Тут дело такое… — Он растерянно положил трубку. — Сказали, что приедут и трубку бросили, даже адрес не спросили, куда ехать.
В этот момент дверь кабинета без стука распахнулась, и на пороге возник милиционер-регулировщик, статный, высокий, красивый, в лихо заломленной на затылок фуражке, из-под которой по-казацки выбивался пшеничный чуб. В руке он держал жезл.
— Милицию вызывали?
Феклистов растерянно и с недоверием взглянул на постового.
— Вот тут какие-то мошенники деньги прислали и бумагу, якобы для меня, и Зое Ивановне оставили, когда я был в Моссовете. Прошу удостовериться и протокол составить.
Постовой жезлом перевернул пакет.
— Первый раз слышу, чтобы мошенники не брали, а давали деньги. И много их там?
— Не считал, но много.
— Сейчас проверим. — Ппостовой открыл пакет, затем укоризненно посмотрел на Феклистова: — Что же это вы, солидный человек, начальник, можно сказать, а с милицией шутки шутите?
Он высыпал из пакета на стол перед ошеломленным Феклистовым груду шелухи от семечек и, встав по стойке смирно, строго добавил:
— Впредь не надо так шутить.
Ничего не соображающий Федор Гаврилович чуть слышно прошептал:
— Здесь еще бумага есть.
— Можете свою бумагу знаете куда деть?
Постовой всем своим длинным телом перегнулся через стол и прошептал ему на ухо рекомендуемый адрес. Затем опять принял стойку смирно, поднял жезл в вытянутой руке, четко, по-военному, повернулся на сто восемьдесят градусов, направил жезл на дверь и, печатая шаг, скрылся за ней. Через секунду дверь вновь приоткрылась, в щель просунулась голова все того же постового. Он протянул руку и погрозил Федору Гавриловичу пальцем:
— Не балуй, Феклистов, не балуй.
Федор Гаврилович, застыв, смотрел на постового, и на секунду ему показалось, что это давешний беспризорник в порванной тельняшке. Он протер глаза кулаками, вновь взглянул на дверь, там уже никого не было.
Через несколько дней бывшего когда-то вальяжным начальника отдела по распределению жилплощади было уже трудно узнать. Небрежно одет, волосы слиплись, глаза воспалены, руки дрожат. Даже в своем кабинете он был постоянно напряжен, тревожно поглядывал то на дверь, то на телефон, словно чего-то ждал. И дождался, когда в кабинет зашла секретарша и сдавленным шепотом сообщила, что к нему пришли оттуда.