— Да нет же! Боже мой, конечно, нет. Я не имел в виду ничего такого… — Он запустил пятерню в волосы. — Слушай, глупо же обсуждать такие проблемы на общественной парковке. К тому же я должен уложить это чудовище спать. Ну что, поехали ко мне?
Он пристально смотрел ей в глаза. Она немного поколебалась.
— Ладно. Уговорил.
Нам давно уже надо серьезно поговорить, подумал Флинн, открывая перед Молли дверцу автомобиля.
Пока они ехали домой и укладывали малыша, у него было достаточно времени, чтобы привести мысли в порядок. В некоторых вещах ему необходимо заслужить одобрение Молли. В чем-то другом пусть она судит о нем как угодно, важно лишь, чтобы она верила в серьезность его чувства к ней. Он никогда не стремился быстренько затащить ее в постель, не заботясь о ее чувствах.
Разговор уже выстроился у него в голове. Уложив Дилана спать, он спустился вниз, где на белом ковре сидела, поджав ноги, Молли. Она выключила свет, развела в камине огонь. В желтых отсветах пламени блеснули два бокала.
— Ну как, удалось его уложить?
— Да, моментально вырубился. Молли, нам надо поговорить, — решительно сказал он.
Кивнув, она похлопала по ковру рядом с собой:
— Знаю. Я беспокоюсь за тебя, Макгэннон.
— Беспокоишься?
— Угу! Последние дни ты просто ужасно серьезен, словно судья. Садись сюда. Снимай туфли, глотни вина и начинай рассказывать.
Он уселся скрестив ноги и, сделав большой глоток вина, произнес:
— Ты права: меня действительно мучает один вопрос. Я тебя не обидел?
С секунду она задумчиво смотрела на него, потом мягко спросила:
— Тогда, когда мы занимались любовью?
— Да. Ведь я не давал никаких обещаний.
— Ни одного, — призналась она. — Но я их и не ждала. Тебе не приходит в голову, что я, может быть, просто люблю тебя, и все?
— Я думаю, что пока мы валяли дурака, флиртовали, то ты от этого не страдала. Не рисковала ничем важным, таким, что тебе дорого. Ты раньше была такой застенчивой, Молли, такой замкнутой и строгой. И когда я видел, что и ты флиртуешь, отвечаешь на поцелуи, начинаешь при ходьбе покачивать бедрами…
— Этого я никогда не делала.
Он впервые не удержался от улыбки, хотя и короткой.
— Еще как делала. И сейчас делаешь. А я обожал наблюдать, как твоя личность вступает в свои права. Обожал наблюдать за пробуждением твоей естественной уверенности в себе и смелости. Вот только… — Он сделал глубокий вдох. — Только мне всегда было по-настоящему важно не ранить другого человека, не заставить его расплачиваться за мои ошибки. Мой отец… у него всегда был виноват не он сам, а кто-то или что-то другое, и он всегда принижал всех окружающих.