Папа (Соломатина) - страница 86

– А! – махнула Людка на задиру-отличницу, вечно ковыряющуюся не там, где надо. – Глупая! Главное – любовь! Всё остальное приложится!

– Да-а-а… – протянула задира-отличница. – Гормон шибко звезданул по макитре.


Прибалтийские молодые люди задире-отличнице не понравились.


– Они такие же студенты, как я – губернатор острова Борнео! – сказала она Людке на следующий день. – Нет-нет, всё чинно-благородно. Но они – дядьки, а не студенты! Я студентов видела. Я в «Юном медике» занимаюсь. А это – дядьки. И то, что я школьница, они вычислили на раз. Уж не знаю, как можно не вычислить этого по тебе, будь ты сто раз уже с формами наперевес.

– Ты всегда столько всего говоришь вокруг того, вокруг чего не надо говорить! – насупилась Людка.

– Дело твоё. Но мне просто жалко этих молодых людей. Если они с тобой до сих пор ничего такого не сотворили непотребного, то уже и не сотворят. К тому же Алику этому ты и на самом деле нравишься. Это видно. Но это ему не поможет, если обо всех твоих этих неподотчётных похождениях узнает твой папа-мент. Поверь мне на слово, если не веришь в мой ясный аналитический ум, не траченный пока никаким слишком ранним половым созреванием и практическим его применением!


Задира-отличница и Людка были чуть дружнее, чем все девочки, которых переплело макраме. И хотя официально задира-отличница дружила в основном с серой мышью хорошисткой, а еле-еле троечница с конским блондинистым хвостом толщиной в руку была как бы просто при ней, но и с Людкой задира-отличница дружила. Серая мышь хорошистка была добрая и умная и никогда не ревновала задиру-отличницу к Людке, хотя обычно девичьи дружбы очень яростны и кровавы. А женские – те вообще бывают смертоносны. Что знают о ревности мужчины?! Ха, не смешите женщин! Мужчины прощают нам всё – даже измену. И даже не единожды. Взрослая подруга взрослой подруге измены не простит никогда. «Пила кофе с Соней, а меня не позвала?! Ну, я ей устрою…» – думает какая-нибудь сорокалетняя Елена Павловна о сорокалетней Юлии Гавриловне, попившей кофе с сорокалетней же Софьей Альбертовной. И ведь устроит. Не будет, как тот глупый муж, орать, собирать вещи, уходить навсегда, чтобы, спилив рога, вернуться навечно и никогда не поминать. Нет! Женщина будет улыбаться, заглядывать в глаза, ядовито-приторно интересоваться, как дела у Софьи Альбертовны? Всё такой же серый нездоровый цвет лица? Ах, бедняжечка… Да и самой Юлии Гавриловне достанется, когда Елена Павловна пригласит на кофе Софью Альбертовну. Нет в женщинах мужской непосредственности прощать и детского беспамятства забывать. А есть женское извилистое многоходовое иезуитство и зрелая жестокость напоминать. И в этом женщины тренируются с самого раннего детства.