Еще. Элен Журдан-Моранж: «Нужно было видеть разъезд публики из театра Елисейских полей после концерта Гилельса! Люди не находили слов! Публика только что присутствовала на необычном спектакле: рояль, обыкновенный рояль, волшебным образом заменил собой оркестр! Сам Стравинский, думается, был бы ошеломлен, услышав свое переложение „Петрушки“, соперничающее в этом исполнении с многокрасочной палитрой оркестра. Мощь игры Гилельса граничит с чудом: при этом она столь гибка, что никогда не вызывает впечатления жесткости… Его великолепная интенсивность, его необыкновенная техника — все это поставлено на службу мысли…»
С «Петрушкой» связан многозначительный эпизод — о нем поведала Галина Черны-Стефаньска. На концерте Гилельса в Париже — может быть, на том самом, о котором только что шла речь, — присутствовал Артур Рубинштейн. За кулисами, при многочисленных слушателях, пришедших поздравить Гилельса, Рубинштейн сказал, что Стравинский написал фортепианную транскрипцию «Петрушки» для него, но отныне он никогда больше не будет это играть. Как же велика цена такого признания!
Да, многое принес в дар Парижу Гилельс. Но и Париж не остался в долгу.
20 марта 1967 года в газете «Голос Риги» была напечатана заметка:
«Награда советскому пианисту.
Эмилю Гилельсу вручена золотая медаль города Парижа.
Франция хорошо знакома с творчеством замечательного пианиста, не раз выступавшего в залах Парижа и других городах страны, — сказал, вручая Эмилю Гилельсу медаль, председатель муниципального совета французской столицы П. Фабер. — Концертная деятельность Гилельса… способствует ознакомлению Франции с искусством Советской страны, с творчеством одной из самых музыкальных наций мира».
Во Франции Гилельс не только играл, но и записывался на телевидении. В американский фильм «Великие пианисты XX века» включены кадры: Гилельс играет Первый концерт Чайковского, дирижирует Андре Клюитенс. Дан только небольшой отрывок первой части — каденция, и то частично (концерт заснят целиком).
Когда не только слышишь, но и видишь — вблизи — Гилельса, испытываешь смешанное чувство восхищения и какого-то недоверия, что ли: не может быть! Так воздействует, говоря словами Даниила Шафрана, «его невероятное инструментальное могущество».
В 1957 году, в перерыве между концертами, Гилельса заполучило телевидение: в Страсбурге, в студии, был снят фильм, длящийся около получаса. Черно-белое телевидение делало еще только первые шаги; все было внове; никакого монтажа; вокруг рояля, отбрасывая тень, громоздко разъезжает камера, то удаляясь от Гилельса, то приближаясь и, естественно, мешая ему. Но его это не беспокоит: полнейшая отрешенность от «внешнего мира» и погруженность в музыку. Гилельс играет Экспромт f-moll Шуберта, три пьесы Чайковского и Токкату Прокофьева. Впечатление ошеломляющее. Ни одного лишнего «невыразительного» движения — все соответствует смыслу музыки. Руки Гилельса словно вторят рисунку фразы — или напоминают жесты скульптора, лепящего определенную форму. Более «приспособленных» рук — удобных, эластичных, сильных и мягких одновременно — не приходилось видеть.