Когда бомбежка прекратилась, я высунул голову из кратера, чтобы посмотреть, что творится на улице. И увидел прямо перед собой немецких солдат: они сновали под снегом, напоминая копошащихся муравьев, строя баррикады из вещмешков и устанавливая тяжелое вооружение. Другая группа в спешном порядке гасила зажигательные бомбы, похожие на блестящие золотые слитки, шипевшие на земле, вызывая многочисленные пожары. Существовал лишь один способ борьбы с ними: засыпать их песком. Потом я взглянул на небо: к нему поднимались сотни столбов дыма, пыли и огня. Я вспомнил чье-то изречение, что войны ведутся ради сохранения того, что мы любим, и подумал: за только что пережитым мною могла стоять лишь презренная душонка, неспособная испытать даже каплю любви. Я обернулся, ища глазами женщину, но она уже исчезла.
Бомбежки британских ВВС стали эффективнее после того, как англичане обнаружили, что немецкие батареи противовоздушной обороны ориентируются по коротковолновому передатчику: контактируя с металлической обшивкой самолетов, волны находили источник сигнала, указывая точное местонахождение противника. Чтобы обмануть эту систему, пилоты ВВС разбрасывали над городом пластинки фольги, поглощавшие волны. Так что иногда после ужасной бомбардировки на наши головы лился дождь из кусочков фольги.
Еще я помню, как в компании представителей руководства «Хохтифа» побывал в кабинете Альберта Шпеера, в ту пору министра вооружений и амуниции Третьего рейха. Я знаю, что на Нюрнбергском процессе Шпеера приговорили к двадцати годам тюрьмы за преступления против человечества и военные преступления, но, познакомившись с ним, я увидел перед собой унылого, растерянного человека, только что получившего известие об уничтожении военно-воздушной базы в Пеенемюнде, одного из наиболее важных испытательных ракетных центров немецкой армии.
В ходе нашей встречи шла речь о строительстве нового бункера для фюрера, помимо уже существовавшего противовоздушного убежища в саду старой канцелярии. Более чем очевидный симптом того, что нацисты и сами сознавали свое близкое поражение.
Я никогда не видел всех чертежей этого проекта, но у меня была возможность взглянуть на некоторые из них, более того, со мной даже консультировались по поводу отдельных технических аспектов сооружения. Таким образом, я понял, что речь идет о бункере в пятнадцать метров глубиной, состоящем из двух этажей, каждый размером примерно двадцать на одиннадцать метров, соединяющемся с бункером 1936 года лестницей, снабженном аварийным выходом и конической вентиляционной башенкой, выполнявшей также и защитную функцию. Толщина стен составляла два с половиной метра, а крыши из железобетона и стали — около трех с половиной метров.