— Где могила Джона Китса? — поинтересовался я у сторожа.
— Могилы Перси Шелли и Августа Гете — впереди, Джона Китса — налево, Антонио Грамши — направо, — ответил тот механически.
Монтсе взяла меня под руку, подчеркнув таким образом почтение перед кладбищем, и мы пошли в указанном направлении. Внезапно участок с надгробиями сменился английским садом с тщательно подстриженной травой и толстоствольными вековыми деревьями. Могила, в которой покоился Китс, оказалась последней — она находилась у подножия пирамиды. На доске не было имени поэта, только эпитафия, гласившая:
Here Lies One Whose Name Was Writ in Water.
Монтсе говорила, что говорит по-английски, поэтому я спросил:
— Что это значит?
— «Здесь лежит тот, чье имя было написано водой», — перевела она. И добавила: — Поэтическая фраза.
— Это ведь могила поэта.
Через пять минут к нам подошел мужчина средних лет, идеально соответствовавший описанию дона Энрико: светло-зеленые глаза, блондин, молочно-белая кожа и усыпанное веснушками лицо.
— Я вижу, вы получили мое послание. Меня зовут Смит, Джон Смит, — произнес он по-итальянски с сильным английским акцентом.
— Это Монтсеррат Фабрегас, а мое имя — Хосе Мария Уртадо де Мендоса.
Мы пожали друг другу руки.
— Полагаю, вас интересует причина, по которой я попросил вас прийти сюда, но в нескольких словах ее трудно объяснить, так что, если позволите, я расскажу вам все по порядку.
Смит, или как его там звали на самом деле, умолк, ожидая нашего согласия.
— Продолжайте, — сказала Монтсе.
— Я разделю свою историю на три главы: они, хоть и разрознены во времени, тем не менее взаимосвязаны, и позже вы сами в этом убедитесь.
— Не выводите нас из терпения, говорите скорее, — попросил я.
— Это могила Джона Китса, одного из крупнейших английских поэтов, — начал он свое повествование. — А в соседней захоронены останки человека, заботившегося о нем до самой смерти, художника Джозефа Северна. Они приехали в Рим вместе в сентябре 1820 года. Северн отправился в это путешествие после того, как получил золотую медаль Королевской академии; Китс же устремился в Италию из-за благотворного климата, поскольку болел туберкулезом. Друзья — на самом деле они познакомились всего за три дня до того, как судно отчалило из Англии, — обосновались в небольшой квартире в доме номер двадцать шесть на пьяцца ди Спанья. Здоровье Китса не улучшалось, ему становилось все хуже, и в начале 1821 года Северну пришлось заняться поисками места, где можно будет похоронить приятеля. Вот оно, вы на него смотрите. Разумеется, в то время кладбище не было обнесено забором и за ним не ухаживали, а по травке между могилами бродили козы в сопровождении пастухов. Несмотря на это, здесь в изобилии росли маргаритки, нарциссы, гиацинты и лесные фиалки. Китс пришел в восторг от описания кладбища и уговорил товарища наведываться туда. Во время одной из таких «прогулок» Северн встретил пастуха. Завязалась благожелательная беседа. И пастух рассказал ему, что нашел в кофре у подножия пирамиды Гая Цестия странный документ — речь шла о египетском папирусе. Северн выкупил его у пастуха, чтобы отнести Китсу: ведь тот нуждался в развлечениях, дабы забыть о своей болезни. Китс с радостью принял подарок и сообщил об обстоятельствах, при коих папирус был обнаружен, своему врачу, доктору Кларку. Тот, в свою очередь, передал новость британскому консулу в Риме. Папирус Китса стали обсуждать в таких заведениях, как «Антико кафе греко», где собирались приехавшие из-за границы представители богемы и ученого мира. Весть о нем дошла до ватиканской курии. Китс считал, что в папирусе содержится ключ, благодаря которому можно найти в Египте сокровище фараона, или что-то в этом роде. К несчастью, поэт умер 23 февраля, в тот же год. Но дело на этом не кончилось. Вы следите за моим рассказом?