Реза-шах гневно поднялся с места.
- Покойный твой отец говорил то же. И суждения эти мне знакомы, проговорил он грозно.
Хикмат Исфагани сразу понял намек шаха и произнес известное двустишие Саади:
Волчонок вырастет и волком будет,
Хотя б его и выкормили люди.
- Нет нужды напоминать мне о темнице и смерти, ваше величество! ответил сертиб Селими. - Вы спросили мое мнение, и я его высказал. Да, этот путь гибелен для нашей страны! Вспомните, ваше величество, что дала Ирану новая Россия, как спасла его от раздела. Ни один патриот своей родины, понимающий смысл и значение этой услуги, не согласится ни на отдачу северной нефти американцам, ни на предоставление северного неба и посадочных площадок англичанам.
Сертиб Селими, поняв невозможность отступления, говорил с решительностью человека, сознательно идущего на смерть.
Подавляя ярость, Реза-шах думал о том, что этот человек, несомненно, тайком ведет подрывную деятельность, что он связан с определенными центрами и уж наверняка причастен к последним событиям, которые так обеспокоили правящие круги. И ждал, зная, что разгорячившийся противник сам разоблачит себя и откроет все свои карты. Но последние слова сертиба Селими вывели его из терпения, и он ударил кулаком по столу.
- Довольно!.. Ступай!.. Большевики с готовностью примут тебя к себе в шпионы.
Слово "шпионы" хлестнуло сертиба Селими, точно кнутом.
- Это - тяжелое оскорбление, которое вы бросаете в моем лице всем честным патриотам Ирана! Я вам высказал свое убеждение. Убеждение - не женщина, которая может быть навязана... Я шел сюда, как паломник в Каабу, государь, вы разрушили мою веру.
С этими словами сертиб Селими поспешно вышел из зала.
Хикмат Исфагани почувствовал себя так, как если бы он получил пощечину.
- Простите, ваше величество! Я не могу выдать дочь за такого нечестивца.
Реза-шах был объят темными подозрениями и сомнениями. Ему показалось, что он напал на след какой-то тайной организации, что в руках его конец запутанного клубка.
- Слово мое остается в силе! - проговорил он неожиданно.
- Идите и готовьтесь к свадьбе.
Хикмат Исфагани приложил в знак покорности обе руки к груди и, низко склонившись, попятился к выходу. Реза-шах посмотрел на своего везира.
- Оба они враги престола. Один - старая лиса, а другой - молодой волчонок, у которого уже появились зубы... Когда настанет нужный час, обоих надо будет убрать.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
С тяжелым чувством вышел из дворца Хикмат Исфагани.
Мысли путались, сердце билось тревожно. Он чувствовал недовольство, более того - плохо скрытую ненависть к нему шаха. Он знал, что шах ничего не забывает, не прощает ни малейшего проступка, и от того беспокойство охватило его еще сильнее.