— Все хорошо, спасибо, — сказала Анна с некоторым вызовом. — Я переезжаю в квартиру Себастьяна Ландсмана.
— Со второго этажа? — По тону женщины было понятно, что она не жалует Себастьяна. Она молча кивнула и через несколько секунд исчезла.
Какая жалость, сказал Дон, он был уверен, что узнал эту женщину: она работала в координационной группе Комитета развития южного региона. Казалось, что Дон весь сжался в своей кожаной куртке из-за пренебрежительного отношения этой женщины. Даже после того, как они занесли в квартиру последнюю коробку Анны, он все еще сокрушался, что женщина не дала ему шанса как следует представиться.
Дону понравилась атмосфера, царящая в квартире Себастьяна. Он восхищался книгами, которые после Себастьяна остались стоять стройными рядами на полке. Ему понравилось, что все эти книги, казалось, были прочитаны. Дон выбрал одну из них, под названием «Эмоциональная культура», и полистал ее с притворным интересом. Да, этот Себастьян, судя по всему, был неплохим парнем.
В доме Дона были прочитаны лишь некоторые книги. Он всегда прятал любовные романы Барбары, когда к ним приходил какой-нибудь важный гость. Анна помнила неприятный случай, когда председатель консервативной партии забрел в «телевизионную» комнату и обнаружил за спинкой дивана стопку любовных романов Барбары.
— Дон, это твое любимое чтение? — поинтересовался он, возвращаясь в гостиную с одним из них. А потом разразился громким хохотом.
Анна посмотрела на кошку. Та бесшумно прокралась из другой комнаты, позвякивая колокольчиком на шее.
Дон поставил «Эмоциональную культуру» обратно на полку, очень медленно и осторожно. Анна уже видела, что Дон ведет себя точно так же в домах других важных «друзей». Он, как ребенок, восхищался всем вокруг. Казалось, он ужасно боится, как бы кто не узнал, что его отец был строителем, а мать — уборщицей.
— Анна, твоя мама очень плохо себя чувствует.
— Мама?
Обычно он говорил — «твоя мать» и жаловался Анне на то, что Барбара транжирит слишком много денег на всякую ерунду, например на фасонные пирожные. Не могла бы Анна сказать «своей матери», что он уже пенсионер и не может себе позволить финансировать все ее прихоти? Барбара никогда не запаздывала с ответным выпадом. Не могла бы Анна сказать «своему отцу», что он очень громко шумел, когда вернулся из своего клуба консерваторов?
— Да, — ответил Дон, делая театрально глубокий вдох. — Она в ужасном состоянии. Похоже, вы с ней поругались, — сказал он и присел на диван с такой осторожностью, словно вообще не имел права находиться здесь. — Она чувствует себя…