— Знаешь, сначала я тоже так считала. Но в словах Шона есть смысл.
— Анна, успокойся. Это же все чушь. И ты прекрасно это знаешь. — Он взял Анну за руку. — Но я пришел сюда не для этого… На самом деле я хотел поговорить о нас. Знаешь, я все еще люблю тебя, несмотря ни на что.
Она вырвала у него руку.
— Ага, именно поэтому ты и живешь со своей режиссершей. И именно поэтому ты хочешь переспать с Соней.
Он опустил глаза на свои большие ухоженные руки, а затем проговорил:
— Нет… Ты совсем не такая, как они…
— Ну-ну, скажи еще, что они его не понимают, — рассмеялся Шон. — Так, как понимаешь его ты. Ну, Анна, прости, но даже для того, кто не несет психочушь, все предельно ясно. Этот парень просто неудачник.
— Если бы ты знал его поближе, ты бы так не говорил. Когда он говорит о себе, он становится совсем другим. Тогда он доходит практически до самоуничижения. На самом деле он очень застенчивый, — сказала она.
Просто большинство людей не способны были рассмотреть его тонкую душу за столь грубым фасадом. Когда тем утром Анна сказала ему об этом, он удивился. Как она смогла понять? Боже, он потратил всю свою жизнь, чтобы научиться скрывать свои терзания. Но, как поют Барбара Диксон и Барбара Стрейзанд, она «видит его насквозь».
— Он просто хотел, чтобы ты так считала. Обычно все мужчины хотят, чтобы женщины так думали, — заявил Шон. — Когда женщины наконец научатся отличать обыкновенную, древнюю как мир, похоть от любви? — Это был риторический вопрос. — А потом он, наверное, спросил, вспоминаешь ли ты о нем, — устало предположил Шон.
— Откуда ты знаешь? — поразилась Анна.
— Анна, я же мужчина. Я все это проходил.
— И что, ты больше не вспоминаешь обо мне? — смущенно спросил он. Его пальцы плотно сомкнулись вокруг солонки. — Теперь, когда ты только отвечаешь на телефонные звонки?
Анна рассмеялась, чувствуя, что атмосфера накаляется, так как в кухню вошла Мирна в длинной кружевной ночной рубашке викторианского фасона.
— О боже! — вскричала ее соседка, увидев гостя. — Ты чего приперся? Помучить больше некого?
— Мирна, не надо…
— Анна, только не говори мне, что ты опять купишься на его болтовню. «Бедный я, бедный, мне пришлось гак жестоко поступить с тобой».
— А тебе какое дело? — резко оборвал он, для пущего эффекта громко стукнув солонкой об стол.
— А такое, что я хочу кое-что себе приготовить. А ты расселся на моей кухне да еще лапаешь мои приправы!
Она вырвала у него солонку с перечницей.
— Не могла бы ты немного потерпеть? — попросил он, уставившись на живот Мирны. Он побаивался Мирны, потому что она не стеснялась есть в присутствии мужчин. — А потом сможешь набить свое брюхо.