Вечерние посиделки с песнями и байками, от которых я не в восторге, на фоне всего этого кажутся мелким недоразумением.
Два дня в неделю меня навещают родственники: каждую среду приезжают мама с Федечкой, а по субботам к ним присоединяется отец. Они привозят еду и книги, а главное - отвлекают меня от скуки и монотонности, присущей всем медицинским учреждениям.
Намедни даже прислали портного, дабы я смог выправить новое обмундирование. Не везет мне, однако, на военную форму: один комплект был практически разодран в клочья, в момент моего попадание в тело Саши фон Аша, теперь вот второй пришел в негодность.
Суета сует…
А вообще, жду не дождусь того момента, когда мне наконец-то разрешат покинуть эти гостеприимные стены.
До сих пор я знакомлюсь с окружающим миром как-то фрагментарно.
Фронт, госпиталь, поезд, снова - госпиталь… Моя свобода передвижений, так или иначе, все время ограничена.
Прогулки по парку в Варшаве или в скверике здесь - не в счет…
Хочется идти без цели и раздумий - куда глаза глядят, чтобы, наконец, ощутить: каков он этот 'чужой' 1917-й год!
* * *
Двадцатое число - священный день…
День выдачи жалования!
Сегодня утром нашу палату посетил один замечательный во всех отношениях человек: высокий подтянутый поручик с небольшим саквояжем в руках.
- Стра-афстфуйте-э, го-оспода-а! - С характерным акцентом заговорил вновь прибывший. - По-осфольте предстафетца-а - атъюта-ант са-апаснофа па-атальона 8-фа Ма-асковскофа кренате-ерскафа по-олка пору-утчик Юванен. И-исполняю так ше ка-асначейские опя-ясаности!
- Очень приятно. Подпоручик Литус.
- Прапорщик фон Аш.
- Ка-асенная пала-ата, со-облютая фсе форма-алности, ны-ыне перечисляя-яет фа-аше ша-алофание ф па-атальон. Ф мои ше опя-ясанности фхо-отит фы-ытатча те-енешноко дофо-олстфия, ка-аштого тфатца-атоко тши-исла ка-аштого ме-есятца. - Офицер положил фуражку на стол и раскрыл саквояж. - От фас потре-епуетца ра-асписатца ф тре-ех эксемпля-ярах фе-етомости.
- Спасибо, мы знакомы с процедурой. - Поторопил долгожданный момент Генрих.
- Токта-а при-иступим…
Выдав причитающиеся мне за июнь-июль 112 рублей и рассчитавшись с Литусом, поручик собрал бумаги и степенно удалился, пожелав скорейшего выздоровления.
Какой сервис, однако!
Позже от других офицеров, лежавших в госпитале, я узнал об их мытарствах, связанных с получением жалования и только тогда осознал, как же нам повезло.
Раненому офицеру следовало лично доставить бумагу, полученную от эвакуационной комиссии, в офицерское собрание Московского гарнизона. Там, выстояв очередь и сдав бумагу, надо написать прошение, с которым следует через полгорода тащиться в Казенную палату. И, наконец, после стояния в длиннющей очереди, вымотавшись и морально и физически - вы получите свои кровные.