Лекция Адольфа закончилась гневными нападками на спекулянтов недвижимостью и домовладельцев-эксплуататоров. Слова, которые я впервые услышал тогда, до сих пор звенят у меня в ушах: эти «профессиональные домовладельцы», которые зарабатывают на ужасных жилищных условиях массы людей. Бедный жилец обычно никогда не встречается со своим домовладельцем, так как тот не живет в домах, которые являются его собственностью – не дай бог! – а живет где-нибудь в пригороде, в Хитцинге (этот «зеленый» район расположен в юго-западной части Вены, его часть находится в Венском лесу; здесь издавна строились богатые виллы; часть улиц района носит имена русских писателей – Тургенева, Гоголя, Достоевского, Толстого и Чехова. – Пер.) или Гринцинге (этот район Вены знаменит своими винными ресторанчиками. – Пер.) в роскошной вилле, где он наслаждается изобилием всего того, чего лишает других.
В другой раз Адольф строил свои рассуждения с точки зрения жильца. Каковы были минимальные требования такого бедняги к приличному жилью? Ему нужен свет – дома должны стоять обособленно. Должны быть скверы, игровые площадки для детей. Ему нужен воздух – должно быть видно небо, какая-нибудь зелень, скромный кусочек природы. «Но взгляни на наш дом, стоящий на задворках, – сказал он. – Солнце светит только на его крышу. Воздух – об этом лучше не говорить. Вода – на лестничной площадке есть один-единственный кран, к которому вынуждены ходить восемь семей с ведрами и кувшинами. На всем этаже лишь один общественный туалет, находящийся в антисанитарном состоянии, и к нему необходимо чуть ли не очередь занимать. Ну и сверх всего этого – клопы!»
Когда в течение последующих недель – тем временем я узнал, что его не приняли в академию, – я время от времени спрашивал Адольфа, где он был в течение дня, он отвечал: «Я работаю над решением жилищной проблемы в Вене и с этой целью выполняю некоторые исследования, поэтому мне приходится много ходить по городу».
В тот период он часто обдумывал свои планы и эскизы ночи напролет, но никогда не говорил об этом, а я больше не задавал ему вопросов. Но внезапно – думаю, это был конец марта – он сказал: «Меня не будет три дня».
Он вернулся на четвертый день смертельно уставший. Один бог знает, где он был, где спал и какой голод испытывал. Из его скудных рассказов я понял, что он приближался к Вене из какого-то удаленного места, возможно из Штоккерау (город недалеко от Корнойбурга, районного центра на левом берегу Дуная, Нижняя Австрия. – Пер.) или Мархфельда (самая большая равнина Нижней Австрии, длина 45 км, ширина 30 км, частично входит в состав районов Вены; славится как «огород Австрии». –