Обычно мы ходили в Сент-Джорджен-он-зе-Гузен, чтобы узнать, какие следы остались от знаменитого сражения Крестьянской войны. Когда наши поиски оказались безуспешны, Адольфу пришла в голову необычная идея. Он был убежден, что люди, которые жили там, должны были иметь какие-нибудь смутные воспоминания об этом великом сражении. На следующий день он снова пошел туда один после тщетной попытки уговорить моего отца дать мне выходной. Он провел там два дня и две ночи, но я не помню, с каким результатом.
Адольф для разнообразия хотел посмотреть на свой любимый Линц с восточной стороны, и мне пришлось совершить вместе с ним неприятное восхождение на гору Пфеннингберг, к которой жители Линца, по его недовольному выражению, не проявляли достаточного интереса. Мне тоже нравилась панорама города, но с этой стороны – меньше всего. Тем не менее Адольф часами оставался в этом непривлекательном месте и делал зарисовки.
Вместе с тем монастырь Святого Флориана и для меня тоже стал местом паломничества, так как в этом месте, где работал и освящал окрестности своей памятью Антон Брукнер (композитор-романтик, органист Линцского собора, преподаватель Венской консерватории (1824—1896); один из крупнейших симфонистов второй половины XIX в., автор 9 симфоний, 4 месс и др., в своем творчестве опирался на традиции церковной католической и народной музыки. – Пер.), мы воображали, что действительно встречали «божественного музыканта» и слышали его вдохновенные импровизации на огромном органе в величественной церкви. Потом мы стояли перед простой могильной плитой, вставленной в пол под хорами, где великий мастер был похоронен десятью годами ранее. Замечательный монастырь вызвал в моем друге величайшее воодушевление. Он стоял перед великолепной лестницей час или больше – по крайней мере, на мой взгляд, слишком долго. А как он восхищался богатством библиотеки! Но самое глубокое впечатление оставил в нем контраст между чрезмерно разукрашенными помещениями монастыря и простой комнатой Брукнера. Когда он увидел ее скромную обстановку, то укрепился в своей вере в то, что на этой земле гений почти всегда идет рука об руку с бедностью.
Такие посещения раскрывали мне характер Адольфа, так как он по своей природе был очень замкнутым. В его личности всегда был определенный уголок, в который он никому не позволял проникнуть. У него были свои непостижимые секреты, и он во многих отношениях всегда оставался для меня загадкой. Но существовал один ключ, который открывал дверь ко многому, что обычно оставалось скрытым: