- Теперь - полный комплекс с "дорожным плащом"…
Дубтах мимолетно, но так, чтобы, не дай бог, не заметил инструктор, завел глаза на манер Великомученицы Хьерпьертах с одноименной картины Эйксезе. На полный комплекс у него ушло минут сорок, на протяжении которых ему порой казалось, что сердце выскочит из груди, порой - что его пальцы все-таки выпустят проклятый "дорожный плащ", а иногда, для разнообразия, - что мышцы вопреки науке все- таки лопнут. "Гэх!" - по той же науке, всей грудью, без участия голосовых связок сказал он наконец, вдохнул медленно и глубоко, после чего неожиданно для себя самого быстро восстановил дыхание. Чернокожий подозвал его к себе:
- Ты еще куришь, а?
- Как-то, недели через две занятий, у меня вдруг перестало куриться.
- Говорил же я вам: все-е бросите, до единого… Продолжим.
Они проработали четыре с половиной часа, - в два раза больше, чем обычно, но М`Фуза вел тренировку, при всей ее напряженности и остроте, на редкость продуманно и с глубоким проникновением в состояние ученика. В этот день Дубтах впервые погрузился в боевой транс без усталости, без страха, без мыслей. А потому - без ошибок. М`Фуза говорил, что умей они входить в "Здесь И Сейчас" по своей воле, от учебы осталось бы только развитие силы и выносливости. Остальное было бы почти и вовсе ни к чему.
- Сходи в душ, переоденься… И знаешь, что? Возвращайся-ка ты сюда… А пока ты потел, в эту седую голову пришла резонная идея: почему бы тебе, собственно, не сопровождать меня на предстоящем шабаше? Людей посмотришь, знакомства какие заведешь…
- А пустят?
- Сынок, тебе задание на развитие воображения: представь себе человека, который стал бы задавать ненужные вопросы - мне. И тем более - куда-то там меня не пускать. Вообразил? Правда, забавно выходит?
Попытавшись выполнить задание, Дубтах поневоле рассмеялся, поскольку заданный образ выглядел сугубо мнимой величиной. Зайдя в тоннель, который никогда раньше не посещал, через дверь, на которую никогда раньше не обращал внимания, он увидал довольно много людей, ждущих поезда. Над узким, тесным, паршивым перроном стоял приглушенный гул голосов, в котором отчетливо чувствовалась та самая взволнованность, то, что целесообразнее и точнее назвать скорее "взвихренностью", чем "взвинченностью". Возраст, привычки, цинизм, усталость, - все это как бы стало тоньше и сползло, осталась только суть, то, что, в случае чего, объединяло всех Людей Этого Места от пилотов и до бухгалтеров и от секретарш до ведущих разработчиков. Когда происходило нечто, обнажавшее суть этого места, не оставалось равнодушных.