— Мередит, ты сам приехал, — напомнила она.
Вперед выступил барон:
— Хватит! Герр Хэммонд, вы уйдете мирно, или мне прибегнуть к другим средствам?
Мередит поморщился.
— Виктория! — воскликнул он уже умоляюще. — Ну хоть давай пообедаем вместе! Это самое меньшее, что ты можешь сделать!
Виктория смутилась. Если это ускорит уход Мередита, она готова пообещать что угодно.
— Хорошо, хорошо, — сказала она, — завтра.
— Сегодня.
— Невозможно. — Виктория развела руками.
— Ладно, ладно, завтра. — Мередит сделал красноречивый жест. — Тогда еще увидимся. Чао, Марджи! — Это предназначалось Маргарете.
Маргарета метнула на него злобный взгляд и покосилась на барона.
— Прощайте, — холодно сказала она, и отвернулась к огню.
После ухода Мередита в зале воцарилось зловещее молчание. Виктория не смела взглянуть на барона и была уверена, что Маргарета чувствует то же самое. Она подумала, как фройляйн Шпигель объяснит прощальную вольность со стороны американца.
Со вздохом Виктория взяла Софи за руку.
— Идем, — сказала она. — Нас ждут занятия.
Софи автоматически пошла за ней, и они зашагали из зала по направлению к кабинету. Там Виктория устало упала в кресло. Софи с тревогой наблюдала за ней.
— Что-то не так? — спросила она. — Из-за него? Вы его боитесь?
Виктория улыбнулась и отрицательно покачала головой:
— Нет, конечно. Не торопись с выводами. — После такого же комментария Марии ей не приходилось гадать, откуда Софи берет свои странные идеи. — Просто… ну, твой отец обязательно подумает худшее, а я, откровенно говоря, устала от споров.
Софи уставилась на нее:
— Правда? Ох, но… не слишком? То есть… не настолько, чтобы уйти?
Виктория нахмурилась:
— Откуда такая заинтересованность? Я думала, мой уход тебя только обрадует.
— О нет, что вы! — быстро воскликнула Софи. — Не вы. — Она опустила голову. — Я хочу просить вас остаться. Вы хорошая. Очень хорошая! И если вы хотите сшить мне одежду, я совсем не возражаю.
Виктория улыбнулась на этот косвенный комплимент:
— Что ж, очень приятно слышать.
Софи довольно нервно улыбнулась:
— Со мной говорил папа. Он… он рассказал о матери… все. Мне его очень жалко.
— Правда, Софи?
— Да. Знаете, ему пришлось намного тяжелее. То есть… я была еще маленькой, чтобы понять по-настоящему, но ему пришлось вынести все.
— Да.
— Он удивительный, мой отец.
— Я знаю.
— Вы ведь тоже так думаете?
Виктория зарделась:
— Пожалуй.
— Не бойтесь! Я не возражаю. Не сейчас. Видите, он мой отец, я его дочь и могу быть великодушной! — Софи рассмеялась. — Смешно, я всегда думала, что он только терпит меня. Я не понимала, что он меня любит. Знаете, он любит! Он так сказал.