— Мы познакомились на улице. Когда я заговорила с ней, она рассказала мне обо всем, что с вами обеими приключилось.
— Моя дорогая Гания! До сих пор не понимаю, как она умудряется выжить со своими детьми на улице. По крайней мере, здесь есть крыша над головой.
— Знаете, Сафия, ваша сестра предпочитает улицу этому месту. У нее другое отношение к этому.
— Мы так были счастливы когда-то! Если бы не дети, я бы уже давно наложила на себя руки. На что мы можем надеяться в этой жизни? Скажите мне!
Сафия заплакала. Дети окружили мать, словно желая защитить ее. Я была безоружна перед таким отчаянием, а моих возможностей хватало только на то, чтобы накормить их и ненадолго осушить их слезы. И все.
Когда служащий вернулся, нагруженный пакетами с провизией, все, словно по волшебству, преобразились. Запах и вид пищи просветлил лица женщин и детей. Темная комната со спертым воздухом теперь казалась менее мрачной.
Все поспешили к поставленным на пол пакетам. Женщины и дети толкались и даже дрались, чтобы взять немного еды, подбирали крошки с пола. Я никогда не присутствовала при таком столпотворении. Инстинкт выживания руководил этими оголодавшими людьми.
Быстро взяв порцию побольше, Сафия направилась в угол, чтобы спокойно поесть и накормить детей.
— Видите, что происходит, когда им дают хорошую еду! — с упреком произнесла медсестра. — Теперь тут придется делать уборку. Не надо их баловать.
— Вы считаете нормальным, что женщины живут в этом так называемом приюте, как животные, только потому, что от них отреклись? — выкрикнула я в лицо медсестре.
Она горела желанием осадить меня, но боялась моего гнева и предпочла промолчать.
— Послезавтра я вернусь с одеялами, — сказала я, направляясь к выходу. — И с едой.
Разнервничавшись, я совсем забыла про Сафию. Задержавшись на пороге, я обернулась.
— До свидания, Сафия. Что передать вашей сестре?
— Поблагодарите ее за то, что послала вас и обнимите ее. Я так по ней соскучилась!
— Я передам. Берегите себя и детей. До свидания.
За своей спиной я оставила такую же печальную картину, какой она была в момент моего появления. Только теперь в помещении добавилось беспорядка, пол был замусорен, а все женщины вместе с детьми продолжали утолять голод, рассевшись по углам.
Когда я уходила, работники учреждения смотрели на меня с любопытством, раздумывая, кто я такая. Наверное, думали, что я богатая иностранка, которая не знает, на что потратить деньги. Прийти на помощь другим, особенно этим отверженным, опозоренным женщинам, казалось чем-то неестественным.
Но разве ислам не учит нас прямо противоположному, а именно помогать несчастным — женщинам, вдовам, отверженным и обездоленным? Равно как и сиротам. Сегодня все происходит так, словно у общества ампутировали сочувствие, а вместо него пришили эгоизм. Мужчины нее решают, а чтобы успокоить совесть, ссылаются на религию, якобы диктующую им порой жестокие поступки.