Река слез (Шарифф) - страница 8

Я слышала, как Нора шепотом зовет меня, стараясь не разбудить сестру и братьев. Я еще раз сказала ей, что все в порядке, что хозяин просто поручил мне небольшую работу, чтобы таким образом компенсировать свои убытки, К счастью, Нора не стала допытываться, хотя я чувствовала, что она не поверила ни единому моему слову.

Обживаясь в принявшей нас стране, я очень быстро прониклась ощущением свободы и всеобщей терпимости. Это чувство и стало определяющим в моей жизни, прожектором, освещающим путь. Наконец-то я и мои дети зажили размеренной жизнью. Я искренне желаю всем женщинам, которые молча переносят страдания, такого же спокойствия и внутреннего равновесия.

Прибыв сюда, я не знала, что ждет меня и моих детей даже в недалеком будущем. Главное, что самое трудное осталось позади, и теперь нам всем нужно было двигаться вперед.

Ничто не вселяло в меня уверенность. Временами я чувствовала себя очень счастливой, а временами заливалась слезами и долго не могла их унять. Что нас ждет завтра? Я двигалась, как в тумане по сломанному компасу.

Само собой разумеется, что то счастье, которое ясно читалось на лицах моих детей, утешало меня. Они тоже нашли здесь мир, чувствовали себя в безопасности. Я повторяла: «Самия, твои дети счастливы здесь. Не настала ли теперь твоя очередь радоваться»?

Я еще не верила в то, что счастье возможно, да и вообще считала этот термин пустым звуком. А если счастье все же существовало, оно не могло длиться сколько-нибудь долго. Мои бесконечные скитания не могли не повлиять на мое мировосприятие. Я до сих пор не верила, что все плохое уже закончилось.

Меня все еще мучили воспоминания, но я наивно полагала, что четыре тысячи лье[1], которые разделяли теперь меня и моих алжирских родственников, помогут мне навсегда стереть память о них. Как бы не так!

Ничего нельзя забыть! Можно только научиться лучше управляться с такой тяжелой ношей, как моя.

Иногда меня даже радовало то, что мои отец и братья решили забыть даже мое имя. «Самия уехала далеко и навсегда. Скатертью дорога!» — должно быть, думали они. То вдруг я становилась беспокойной и готовила себя к новому удару судьбы. Однако, невзирая на все эти переживания, я все же радовалась жизни на этой обетованной земле, где, казалось, для меня и детей были открыты все двери. Когда я думала об этом, все остальное становилось неважным.

Когда мы еще только обустраивались в Монреале, я была так растеряна, что забывала выполнять каждодневные обязанности, а ведь это было необходимо для достойного существования. Я должна была призывать себя к порядку: