Лили, расхаживая по комнате, говорила:
— Когда я была ребенком, каждый кому не лень издевался и мучил меня. Уэсс, один из немногих, всегда улыбался и относился ко мне по-дружески.
— Давно ты встречаешься со Страйкером?
— Несколько недель, считая сегодняшний день.
— Ты любишь его? — Бурке вдохнул аромат ее духов. Вопрос — «Ты любишь меня?», — который он собирался задать, остался невысказанным.
— Не твое дело, Бурке.
Он пулей пронесся через комнату. Теперь их разделяли только кофейный столик с хилым букетом.
— Может, и не мое, — сказал Бурке, понизив голос. — Но все-таки интересно. Будила ли ты его в полночь нежным шепотом и поцелуем?
Все внутри Лоэтты похолодело, щеки горели. Будь он проклят, что напомнил о ее распущенности тогда, ночью. Будь он проклят за то, что с каждой минутой ее сердце сжимается все сильнее и сильнее. И за тепло внизу живота. Бурке ей безразличен, безразличен, безразличен!
— Наверное, ты удивишься, — она повернулась к Бурке спиной и невидящим взглядом посмотрела в окно, — но я не прыгаю в постель с каждым, кто даст мне пятидолларовую купюру на чай.
— Я не это имел в виду, черт побери.
Лоэтта медленно повернулась, юбка зашелестела, локон упал на лоб. Дрожащими пальцами она поправила волосы.
Лили изменилась, подумал Бурке. Ее голос остался тихим, глаза были по-прежнему серыми, но сейчас они смотрели по-новому, с осуждением.
Бурке обидел ее. И Лили уже вынесла ему приговор, даже не выслушав оправданий и объяснений. Ее можно было понять. Два с половиной года — это очень много. Он знал это, как никто другой.
И у него нет права расспрашивать Лили, нет права переубеждать ее. У Бурке вообще не было никакого права приходить сюда. Но он хочет быть вместе с Лили. Неважно, пусть она думает, что два с половиной года назад Бурке воспользовался ситуацией. Тогда Лили изменила все его планы одной-единственной улыбкой, от которой замирало сердце. Но сейчас ему уже не увидеть этой улыбки.
— Ничего не хочешь мне сказать? — спросил Бурке.
Наверное, Лили понадобилось много мужества, чтобы взглянуть на него так. А Бурке стоило больших усилий не сдвинуться с места.
— Не появись я сегодня вечером, ты бы сказала Страйкеру «да»?
Она расправила плечи, вся напряглась как натянутая струна.
— Честно? Не уверена на сто процентов, но я думала сказать Уэссу: «может быть». Он на глазах у всех превратил свое признание в шутку. Уэсс очень терпеливый и очень забавный парень. — Лоэтта замолчала, глядя вдаль. — И очень честный.
В душе Бурке зашевелился целый клубок разных ощущений. Зависть, злость и, наконец, мрачное понимание того, что все кончено.