Лоэтта не сказала Уэссу, что именно эту его просьбу она никак не сможет выполнить. Ей стало немного грустно. Кажется, никто ее не понимает. Даже Уэсс. Если бы ковбой понимал ее, то знал бы, что ее совсем не забавляет то, что недавно произошло. И самое главное — она не собирается быть призом.
Она встала и быстро вышла из закусочной. Горные лилии, которые Лоэтта крепко сжимала в руках, по-прежнему, сладко пахли.
— Доброй ночи, Лу.
— Спокойной ночи. — Лоэтта помахала рукой ему вслед. Она прижала к себе букет и растерянно побрела к двери.
Уэсс сегодня вел себя как истинный джентльмен. Проводил ее до дверей, подняв шляпу одним пальцем, поцеловал ее на прощание и пожелал доброй ночи.
— Привет, Лили.
Она повернула голову в тот момент, когда мужчина, одетый в черное, вышел из тени под свет фонаря. Сердце Лоэтты заколотилось.
— А, это ты, Бурке Кинсайд. Шпионишь за мной?
Бурке подошел на несколько шагов ближе. Его темные волосы взъерошил холодный ветер.
— Просто вышел прогуляться перед сном. Хорошо провела время со Страйкером?
— Уэсс и я… да, конечно, мы хорошо провели время. Уэсли очень интересный собеседник. — Хотя Лоэтта уже успела забыть, о чем они говорили.
Бурке остановился примерно в двух шагах от нее.
— Вижу, ты получила мои цветы.
Лоэтта посмотрела на букет, потом на Бурке.
— Кстати, я не говорила название закусочной. Как ты узнал, где именно я буду?
— Очень просто. Отправил по букету в каждую закусочную Пирра.
— Ты… — Она взглянула на него снизу вверх, уговаривая себя не подчиняться низкому, бархатному голосу Бурке, не смотреть в насмешливые карие глаза.
— Почему ты не пригласила Страйкера в дом?
Голос Бурке напомнил ей нечто легкое, неуловимое, как шепот ветра.
— Пойдут разговоры, — тихо сказала Лоэтта.
— Про нас с тобой тоже говорили два года назад? Лучше бы он не напоминал ей про ту ночь.
Лучше бы она совсем забыла, что ее бросили, а месяцы ожидания превратились в годы. Но лучше всего, если она вообще перестанет чего-либо хотеть. Лоэтта закрыла глаза и постаралась сосредоточиться на вопросе.
— Ник и Бриттни Кольтер видели, как ты уходил. Больше никто не знает.
— Никто? — спросил Бурке.
— Я рассказала одной подруге и маме перед тем, как она умерла. Больше никому.
Бурке внимательно смотрел на нее. Глаза широко открыты, в полумраке зрачки казались очень большими, их окружала лишь узенькая серая полоска. Свет от единственного фонаря на высоком столбе почти не освещал ее. В сгущающихся сумерках все предметы отбрасывали одинаковые серые тени. Лили стояла неподвижно, закутавшись в пальто, сжимая в правой руке букетик цветов.