Вода в чаше зарябила, скрывая видение. Квили смогла разглядеть движение — отрывочные отблески того, что было дальше. Вспышка серебра: Лунный Клинок, поднятый Данифай и пренебрежительно отброшенный прочь. Шар моргенштерна, описывающий смертоносную дугу. Глаза Халисстры, полные слез. Лицо Данифай, искаженное ненавистью, и ее плевок. Звук тоже доходил искаженным. Голос Халисстры, едва слышно шепнувший:
— Почему?
Голос Данифай, надменный и торжествующий:
— …слабая.
Квили простерла руку к луне, отчаянно пытаясь уцепиться за какую-нибудь иную магию, которую можно было бы передать через провидение.
— Эйлистри! — воскликнула она. — Услышь меня! Твоей Избранной нужна помощь!
Шесть младших жриц позади нее тревожно переглянулись. Они теснее прижались друг к другу, и молитва полилась с их губ.
— Эйлистри, — негромко пели они. Раскачиваясь, они положили руки на плечи Квили, добавляя силы ее молитве. Серебряное пламя вновь начало разгораться вокруг Квили, ярче прежнего, но медленно. Слишком медленно.
Рябь в чаше улеглась. Из ее недр донеслись слова. Злорадный голос Данифай:
— Прощай, Халисстра.
Потом свист опускающегося моргенштерна.
Квили услышала слабый хруст, словно треснуло сырое дерево. Она глянула вниз и увидела раздробленные кости и кровь там, где было лицо Халисстры.
— Нет! — вскрикнула она, и изображение в чаше медленно угасло.
Она опустила руку в воду, будто пытаясь выхватить оттуда Халисстру. Святая вода выплеснулась через край чаши, стекая по ее гладкому камню подобно потоку слез. Квили вложила все, что у нее было, в одно, последнее заклинание и почувствовала, как вода сделалась теплой, будто кровь. Эйлистри даровала ей силу исцелять наиболее тяжкие раны прикосновением. Даже если Халисстра окончила земной путь, Квили могла бы воскресить ее словом, но сумеет ли заклинание пробиться к ней? Будет ли оно иметь силу во владениях величайшего врага Эйлистри?
Оно сумело. В конце концов, Ллос безмолвствовала, ее жрицы утратили свою силу. Вот почему Халисстру отправили в этот путь, вот только нечто отразило последнее заклинание Квили, и души, устремлявшиеся в темный туннель, летели навстречу… чему-то.
Чаша была тиха и неподвижна. В ней больше не было изображений. Квили вынула из нее руку, с которой капала вода.
Одна из жриц склонилась поближе, вглядываясь в незамутненные глубины чаши.
— Госпожа Квили, — прошептала она, в этот миг наивысшего напряжения по ошибке обращаясь к жрице так, как дроу из Мензоберранзана обратилась бы к своей Верховной Матери. — Она… мертва? Все пропало?
Остальные жрицы затаили дыхание, ожидая ответа Квили.