– Устали? – то и дело спрашивал он.
– Н-нет…
Глаша старалась, чтобы ее голос звучал убедительно, но вряд ли это ей удавалось.
– Мы скоро придем, – обещал он. – Честное слово!
Но они все шли и шли, а конца пути – морского берега – не было видно. То есть был он виден, но слишком далеко внизу, и не берег даже, а лишь темно-синяя морская гладь на горизонте. А что там перед этой гладью, на сколько еще простирается вниз потухший вулкан Карадаг со всеми его гладкими скалами и скользкими осыпями – непонятно.
Они шли так долго, что тьма нагнала их – спустилась сверху, легла на плечи, окутала с ног до головы и скрыла дорогу перед ними. Горная тьма оказалась всеобъемлющей, совсем не такой, какую Глаше приходилось видеть на земле.
Да, сейчас ей казалось, что они уже не на земле, а в отдельном от всего, ни с чем привычным не связанном пространстве. Звезды стояли над головой так низко и сияли так крупно и пронзительно, что это впечатление было абсолютным.
Ей стало страшно от близости холодного мироздания.
Лазарь взял ее за руку в то самое мгновенье, когда она почувствовала этот страх.
– Не бойтесь, Глашенька, – сказал он. – Мы не заблудимся.
Его страхи были, наверное, просты и определенны. А скорее всего, никаких у него страхов и не было.
В темной тишине вскрикнула одинокая ночная птица. Глаша вздрогнула.
– Не бойтесь, ну пожалуйста. – Он притянул ее к себе и обнял. – Мы правда сейчас к морю выйдем.
Он обнял ее так, как будто делал это всегда, как будто это было совсем принято между ними. Хотя они до сих пор говорили друг другу «вы» и отношения их были ошеломляюще непонятны.
Нет, это раньше они были ей непонятны. Теперь они стали для нее так же ясны, как звезды над головою. Почти не дыша, она замерла у его груди. Прислонилась щекой, виском. Он обнял ее крепче. Она не слышала его дыхания. Он коснулся губами ее макушки и сказал:
– Посидим немного.
Его голос прошел через нее всю, от макушки до пяток, как молния. Она зажмурилась.
Он сел на большой плоский камень, а ее посадил к себе на колени. Днем, в жару, его руки были прохладны, а теперь, в ночном горном холоде, – теплы.
– Это только кажется, – сказал он, обнимая ее.
– Что кажется? – Она вздрогнула.
– Что мы в каком-то диком краю.
Глаша облегченно вздохнула. Она подумала, что он говорит про другое, и испугалась: ей не хотелось, чтобы то, другое, только казалось.
– А на самом-то деле бухта совсем рядом, – сказал он. – И ничего страшного, что здесь безлюдно.
Ничего страшного в этом, конечно, не было. В мире вообще не осталось ничего страшного, как только этот мир уместился в обхвате его рук.