Деревушка находилась милях в семи к югу, на склоне, на самом верху которого располагался Дворец Ахиллеса, обращенный к морю. Он был построен королевой Елизаветой в честь ее любимого греческого героя. Здесь все напоминало о его храбрости, сложном характере и ужасной судьбе.
Как только они въехали в ворота, Петра почувствовала атмосферу – мощную, полную энергии, но при этом меланхоличную – таким, по-видимому, во многом был и сам Ахиллес.
Перед зданием стояла статуя самой королевы, крошечная фигурка с печальным, полным безысходности лицом.
– Она раздражала моего отца, – сказал Лисандрос. – Он говорил, что это была глупая женщина, которая не умела владеть собой. Когда моя мама привела меня сюда, он настоял на том, чтобы пойти вместе с нами и показать мне то, что ему хотелось бы, чтобы я запомнил. Например, вот это.
Он подвел Петру к высокой бронзовой статуе, изображавшей Ахиллеса блистательным юным воителем в металлическом шлеме с большим гребнем, украшенным перьями. Его ноги прикрывали металлические наколенники с вытисненными на них рычащими львами. На одной его руке висел щит, в другой он держал копье. Ахиллес стоял на высоком постаменте, возвышаясь над посетителями и устремив взгляд вдаль.
– Надменный, – задумчиво произнесла Петра. – Стоя так высоко, он никогда не замечал простых смертных вроде нас, снующих здесь, внизу.
– Возможно, Елизавета таким и хотела запечатлеть его, – предположил Лисандрос с легкой иронией.
– Она ничего не знала об этом, – сразу ответила Петра. – После ее смерти Дворец Ахиллеса был продан какому-то человеку, который и поставил здесь эту статую.
Лисандрос усмехнулся:
– Я должен был догадаться, что ты знаешь это.
– Так вот каким хотел видеть тебя твой отец! – задумчиво произнесла Петра, закинув голову, чтобы рассмотреть лицо Ахиллеса.
– Во дворце есть еще одна картина, которую он просто обожал.
В главном холле здания доминировала величественная лестница, над которой висела гигантская картина с изображением мужчины в мчащейся во весь опор колеснице, за которой по грязи тащилось безжизненное тело его врага.
– Ликующий Ахиллес, – сказала Петра, – гордо демонстрирующий своего поверженного врага у стен Трои.
– Таким и должен быть мужчина, – задумчиво сказал Лисандрос. – Потому что, если ты не сделаешь это с врагами, они сделают это с тобой. В таком духе меня воспитали.
– И ты такой?
– Да, – ответил он. – Приходится быть таким, иначе я бы не выжил, а вместе со мной и те люди, которые работают у меня.
Они ходили по зданию, осматривая фризы и фрески, картины и статуи, которые говорили о мире ушедшем, но все еще соприкасающемся с миром сегодняшним. Лисандрос мог с кривой усмешкой говорить о восхищенном отношении своей матери к легендарному Ахиллесу, но при этом даже он ощущал на себе силу влияния истории. Прошлое давило на него, почти вынуждая жить сразу двумя жизнями.