— Да, — прошептала Нега. — Ты сказал, что за ним должна быть деревенька.
— Давно сказал? — Лук медленно оглядывался.
— Да уж часа как два, — испуганно приложила ладонь к губам Нега.
— А до него всего пара лиг, — заметил Лук и сказал ей почти спокойно: — Надо было сразу догадаться. Мы в паутине.
— Я не поняла. — Нега обернулась, обхватила себя за плечи.
— Послушай… — Лук потянул из ножен меч, перехватил удобнее каменный нож, который не выпускал из кулака с тех пор, как вышел из дома. — Птицы замолчали. И холод, который меня преследовал, улетучился как-то быстро. И эта дорога. Мы в паутине, Нега. Он оказался сильнее. Или хитрее. Или я слабый самонадеянный дурак!
Лук закричал и махнул мечом. Тот свистнул в воздухе и воткнулся в траву. Лук развернулся и рубанул мечом что-то, что было у него за спиной. Ничего. Только свист.
— Подожди, — пытаясь сдержать слезы, тихо проговорила Нега. — А если мы побежим? Мы просто шли. Мы медленно шли. Поэтому не дошли. А если мы побежим, то добежим до этого перелеска, а за ним та деревенька и трактир, ведь ты говорил же…
— Нега, — прошептал Лук и попытался шагнуть к ней, потому что ему вдруг показалось, что лицо ее вдруг стало белым, бескровным. Он дернулся, но не смог двинуться с места, словно тысячи нитей удерживали его. — Нега, — повторил Лук, хотя рот его был чем-то забит и смотреть что-то мешало, но он разглядел, что и глаза у Неги странно остановились, они были не живые, мертвые. Глаза у нее были мертвые, остановившиеся. Они не смотрели. Не смотрели на него. Они просто были открыты. И лицо белое. И глаза. И лицо. И голова подрагивала, как будто кто-то тряс ее, подрагивала, но не наклонялась, словно что-то удерживало ее. А потом она дрогнула сильнее, платье на ней затрещало и прорвалось на груди. И оттуда, из разверстой плоти, показались уродливые пальцы с когтями-крюками и потащили за собой рвущуюся на кровавые нити плоть…
— Нож отдай, — раздался тихий, но страшный полуголос-полусвист.
Лук стоял, но стоял не сам. Его держали за руки, за спину серые некуманза, от которых пахло мертвечиной. И такие же некуманза разрывали на траве то, что еще недавно было Негой. Перед Луком стоял Хаппараиджа. Близко, в пяти шагах, и тянул к нему страшную, окровавленную руку с когтями-крюками вместо пальцев и говорил с ним окровавленными губами.
— Нож отдай.
Лук потерял сознание. Когда он открыл глаза, то вновь увидел Хаппараиджу. Только некуманза уже не было за его спиной. И тела Неги не было. В траве белели кости. Птицы пели над головой. Ветер дул. Теплый ветер. Или он казался теплым на фоне того холода, что захлестывал Лука с головы до ног. Пальцы некуманза, которые продолжали держать его, казались вырубленными из камня. Или выкованными из железа. «Синяки будут на руках», — безжизненно подумал Лук.