(2)
Ребенок. Постепенно вы изучили важное, я бы сказал фатальное искусство:
выходить из себя и оборачиваться в свою сторону, как бы глядя на себя чужими
глазами с расстояния нескольких метров, и "видеть" себя с точки
зрения окружающих в виде такого же человека, как все они, с нормальной головой
на плечах. Такого же, но неповторимого. Вы научились отождествляться с
определенным лицом в зеркале и откликаться на его имя. Но по большей части вы
остались сами для себя огромным, безголовым, безграничным Пространством, в
котором происходят события вашего мира. Временами, возможно, вы хорошо
осознавали, что являетесь этим Пространством. (Ребенок спрашивает окружающих,
почему у всех есть головы, а у него нет, или заявляет, что он не здесь, что его
нет, что он невидим. Карлос, во время празднования его дня трехлетия, когда его
попросили показать всех родственников, правильно сделал это, но когда его
попросили показать Карлоса, помахал руками в воздухе из стороны в сторону:
Карлос не мог найти Карлоса.)
На
этой стадии у вас есть возможность и накормить волков, и сохранить овец: вам
открыт и бесконечный нечеловеческий мир, из которого вы выходите, и
ограниченный человеческий мир, в который вы входите. Коротко говоря, у вас
сосуществуют два способа восприятия себя. Для личного пользования вы всё еще
не-что-либо, разреженное, громадное, расплывающееся до звезд (хотя они уже
вдали, они всё еще достижимы - это еще ваши звезды), тогда как для
взаимодействия с обществом вы чем дальше, тем больше становитесь полной
противоположностью всего этого. Если сказано, что нам, взрослым, следует уподобиться
детям, чтобы войти в царствие небесное, то речь идет о малышах именно этого
счастливого возраста - о тех, которые со своей точки зрения неизмеримо велики,
больше, чем так называемые взрослые.
(3)
Взрослый, имеющий голову. Люди развиваются в разном темпе. Поппи уже в два года
очень любила рассматривать себя в зеркале; в два года и три месяца, когда ее
мать (я считаю, неумно) сказала ей, что, возможно, по эту сторону зеркала нет
лица, и есть только пустота, она ответила: "Не говори об этом, это пугает
меня!" Вероятно, уже в очень раннем возрасте наш культурный взгляд на себя
снаружи начинает перевешивать, подменять собой, и постепенно вытеснять наш
первоначальный взгляд на себя изнутри. Мы не растем, мы уменьшаемся. Раньше мы
присутствовали, и звезды, и все остальные вещи в мире были рядом - теперь мы
сжались и удалились от вещей. Раньше мир был внутри нас - теперь мы (что осталось
от нас) - внутри мира. И разве удивительно, что, сократившись из того, что было
сценой всех явлений, до этой маленькой части мира, мы становимся жадными,
обиженными, отчужденными, испуганными, неудачливыми, утомленными, негибкими,
вторичными, нелюбящими, просто сумасшедшими. В деталях: