Рот оказался самой благоразумной частью ее тела. Он сумел вымолвить: «Мы не должны», а ее руки даже попытались оттолкнуть Сэма. Он пробормотал: «Я знаю, знаю», но не остановился, а продолжал покрывать ее мягкими, нежными поцелуями, пока она не почувствовала себя вполне уютно в его объятиях.
Кстати, как она там очутилась? Из-за одного стакана виски так забыться!
— Сэм, мы не можем…
— Тсс, — прошептал он, не отрываясь от ее губ. — Мы и не будем.
И он действительно несколько подался назад. Отодвинулся как раз настолько, чтобы снова наполнить стаканы, а затем резко притянул ее к себе, обняв одной рукой, и прижался щекой к ее макушке.
— Мы не будем, — повторил он тихим, срывающимся голосом и сделал маленький глоток.
Жози тоже отпила немного из своего стакана.
— Он дурак, — изрек Сэм.
Ее ладошка утонула в его руке.
— Она тоже дура, — прошептала Жози, легонько сжав его пальцы, и почувствовала, как Сэм, зарывшийся лицом в ее волосы, улыбнулся.
Ей хотелось, чтобы он посмотрел на нее. Она протянула руку и дотронулась до его щеки, затем провела пальцем по его подбородку. Он повернулся и оказался так близко, что ее ресницы коснулись его щеки. Она ничего не видела. Просто поддалась импульсу и поцеловала его.
Странно. Только что ей казалось, что их поцелуй — просто случайность, хотя и приятная, но никакого значения не имеющая. А спустя мгновение у нее было такое чувство, будто целоваться с Сэмом — это смысл ее жизни.
Это был предел ее мечтаний. Становилась явью сказка, которую она сочиняла для себя много лет. Она представляла, как Сэм вдруг заметит, что из девочки она превратилась в женщину, и в нем проснется интерес к ней. И страсть.
Поцелуи постепенно стали другими. Это уже не были поцелуи утешения ради. Теперь, когда Сэм жадно искал губами ее рот, в нем говорило желание, а не жалость. В его поцелуях была и настойчивость, и вкрадчивость, и ласка. Его язык проникал глубоко, как бы в поисках ответной страсти, надеясь, умоляя и вместе с тем настойчиво требуя взаимности.
Жози разделяла нетерпение Сэма. Она не могла бы сказать, в какой момент перестала вспоминать о Курте, о дне рождения, о мечтах, которым предавалась в одиночестве. Все вдруг померкло перед ослепительной реальностью. Когда его руки начали осторожно двигаться вдоль ее тела, изучая все его линии и изгибы, она полностью отдалась во власть своим непередаваемо чудесным ощущениям. Она позволяла ему ласкать себя, потому что хотела, чтобы он, и никто иной, ласкал ее.
Ей ни на секунду не пришло в голову вообразить, будто на его месте находится Курт. Может, из-за выпитого виски она и стала более податливой, но мысли у нее отнюдь не путались. Жози отлично знала, чьи пальцы бегали по ее ночной рубашке, чье щекочущее дыхание ощущала она на своей щеке, чей рот прижимался к ее губам. Да, это она знала твердо.