— Этого не может быть.
— Или вы врете, и не было никакого письма.
— Один раз поздним вечером я выходил из гаража. Меня мог кто-нибудь видеть…
— Куда выходили?
Вновь молчание.
— Отвечайте, черт возьми! — Майор терял терпение. — Вы ведь не так глупы. Вы могли, наверное, убедиться, что мы знаем гораздо больше, чем вы предполагаете…
— Хорошо, — сказал Окольский. — Я был у Золотой Ани. Но эта девушка абсолютно невиновна, у нее ничего общего с этим делом…
— Без предисловий! Мы знаем, кто такая Золотая Аня. Итак, вы поехали на Прагу. Не боялись?
— Боялся. — Он посмотрел на них близорукими глазами. — Я постоянно живу в страхе. Но я больше не мог переносить эту сидячку в гараже. И знал уже, что не буду в нем долго сидеть. Хотел с кем-нибудь посоветоваться, попросить помощи…
— Не вспоминали, конечно, о Зельской во время своей вылазки?
— Нет.
— Что вам говорила Золотая Аня?
— Ничего. — Он снова опустил глаза. — Ничего. Она встретила меня неохотно. Разговаривала со мной всего несколько минут. Я просил ее, чтобы она дала знать, если что-то придумает…
— Вы рассказали ей, где укрываетесь?
— Да, — после короткого раздумья ответил он.
— И думали, что это письмо от нее или от кого-то другого, кого она послала?
— Да.
— Потому и поверили?
Он кивнул головой.
— Скажите нам еще раз: как выглядел этот автомобиль? Может, запомнили марку, форму, цифры, номер?
— Ничего, совершенно ничего… Я потерял очки, когда этот человек выбежал на шоссе. Видел только контуры, фары…
— На сегодня хватит, — сказал майор.
Во взгляде Окольского они заметили удивление.
— Я хотел еще… — начал было Окольский.
— В другой раз, — оборвал майор резко. И приказал: — Увести задержанного!
Они остались вдвоем. Кортель допил кофе, открыл окно. Уже рассветало. Над Варшавой лежала тонкая сизая дымка тумана.
— Ну и что ты по этому поводу думаешь? — спросил майор.
— Пожалуй, — начал Кортель, — пожалуй, рассказ Окольского в общих чертах правильный.
— Это значит, что кто-то решил его убрать. Почему?
— Ответ был бы простым, если принять, что Окольский не убивал. Настоящий убийца опасался его показаний. Хотел создать видимость дорожного происшествия, надеясь, что расследование по делу об убийстве будет прекращено в связи со смертью главного подозреваемого. Однако если он решился на этот шаг, то должен существовать дополнительный мотив. Видимо, он полагал, что Окольский знает что-то такое, что могло бы его скомпрометировать…
— Я не совсем тебя понимаю…
Кортель затянулся сигаретой и ощутил боль в легких.
— Представим себе, — продолжал он, — что убийцей Казимиры является Пущак. Он вернулся на виллу после ухода грабителей, потому как что-то оставил в кабинете. Ну, не знаю что: портсигар, ключи, зажигалку, в общем, что-то такое, что Окольский мог увидеть и запомнить. Убийца не хотел бы, однако, рисковать…