Одному путнику на вид было уже более пятидесяти лет, его аккуратно подстриженная небольшая борода уже серебрилась сединой, что делало мужчину похожим на благообразных библейских мудрецов с полотен фламандских живописцев, ставших с недавнего времени столь модными в Европе. Мантия мужчины была оторочена мехом, а на голове красовалась маленькая меховая шапка, укрывавшая от ветра голову с начавшими еще в юности удлиняться залысинами, делавшими более обширным и без того высокий лоб. Зоркий взгляд из-под очков скользил по открывавшимся путнику красотам местного пейзажа, достойного кисти самых великих живописцев. Так как дорога наших путников лежала на север, то красивые долины, представшие их восторженным взорам, оттенялись горным хребтом, вместилищем богатств Чехии, коими она так знаменита. Хоть мужчина и выглядел очень уверенным, однако внимательный Читатель, верно, подметил, что сидел он на ослиной попоне весьма неустойчиво, видимо из-за большей привычки к кабинетному креслу.
Что ж, пора нам представить его. Это не кто иной, как библиотекарь самого чешского короля Рудольфа II, Платон, прозванный Пражским за то, что родился и вырос в сем славном граде, да и, по собственному честному признанию Платона, никуда далее Нуслей не ездивший. Всю свою сознательную жизнь просидел Платон в библиотеке, сначала как ученик старого библиотекаря, а затем и сам стал библиотекарем и хранителем несметных фолиантов и манускриптов, собранных во дворце Рудольфа II. Чрезвычайно начитанный, он предпочитал сохранять свою мудрость в себе, не высовываясь и почти не встревая в ученые споры, коими так славен двор чешского короля, собравший в последнее время практически всех хоть сколько-нибудь значительных чародеев, магов, волшебников и оккультистов Европы, сбежавшихся под крылышко Рудольфа, тем более что во всех остальных местах на них велась охота и травля Священной инквизиции, столь усердно отправлявшей на костер людей, интересующихся магией, что скоро уж, кажется, наука эта совсем вымрет, уступив место схоластике.
Платон, прозванный родителями, людьми также чрезвычайно начитанными и учеными, в честь известного древнего мудреца, был от природы своей скромен, в спорах и диспутах участвовал, лишь когда спрашивали его мнение по тому или иному вопросу, а оттого считался другими чародеями человеком неопасным для их положения при дворе. Многие даже прибегали в спорах к Платону Пражскому как к третейскому судье, разбиравшему суть дела с тщательностью, достойной всяческих похвал. Видимо, из-за этой черты характера король Рудольф и выбрал Платона в качестве следователя для выполнения миссии, заставившей библиотекаря переместить свое ученое седалище с удобного кресла на ослиную попону.