— Появились улики, — с усмешкой, дергая носом, произносит Оуэн, — прошло время, привходящие обстоятельства. Я, наверно, слишком тогда одурел. Мозги у меня, наверно, недостаточно хорошо работали.
— Ты относился к ней с таким вниманием, с такой любовью…
— Я ведь, по-моему, уже сказал: хватит материнского сиропа, — бормочет Оуэн, — я не хочу быть невежливым, но у меня мало времени, и, если вы только скажете мне правду, которой можно поверить, я уйду и больше никогда не потревожу вас, миссис Лейн, возможно, вы симпатизируете моей матери потому, что вы обе овдовели, или из-за чего-то другого, что вас роднит, но у меня, право же, нет времени этим заниматься… ясно вам?
— Не кричи на меня! — шепотом произносит Клаудия. — Как ты смеешь на меня кричать!
— Я не кричал, миссис Лейн, просто говорил ясно и четко — для записи, на случай, если наш разговор записывается — а он записывается? — с тем, чтобы у вас не возникло никакого недопонимания. Я вас спрашиваю: Ник и Изабелла встречаются в данный момент! Они по-прежнему — пользуясь терминологией колонки светских сплетен, — по-прежнему вместе? То, что я слышал, все это дерьмо, которое доходит до Кирстен и до меня, будто мамочка таскается с каким-то там… Пэйном?.. понятия не имею, кто он… одни говорят, что он юрист, другие, что он из госдепа, а еще кто-то сказал, что он «филантроп»!., лучше быть не может!., но мне надо знать, не хитрость ли это, а на самом деле они с Ником планируют объединиться через какое-то время, когда все поутихнет… или… словом, вообще.
— По-моему, теперь-то уж тебе действительно надо уходить, Оуэн. Я не могу больше это терпеть.
— Послушайте… когда он умер, она ведь только и твердила «ваш отец сделал то», «.ваш отец сделал это». «Ваш отец опозорил нас, ваш отец сделал из себя посмешище, ваш отец был сумасшедший, ваш отец специально все это устроил…» Орала и бесновалась… на всю катушку, по-испански… о, она была страшно убита горем… состарилась за неделю на пять лет… а какой позор, какая неожиданность, заголовки в газетах… фото бедняги Мори… телевидение… без конца звонят репортеры, но не для того, чтобы взять у нее интервью о ее благотворительной деятельности или расписать ее красоту — бедненькая Изабелла, вашингтонская невеста, вашингтонская светская дама, какой скандал! «Ваш отец не должен был брать деньги — во всяком случае, не так, по-идиотски», — заявила она, я был потрясен этими ее словами, мы оба с Кирстен были потрясены, кто-кто, а уж Изабелла, конечно, знает все обходные пути — мой покойный дедушка Луис был ведь по этой части профессионал, он мог бы намекнуть зятю, как брать и как не брать взятки, все это я понимаю, логика ясна, одно только не ясно: неужели она совсем не знала нашего отца? Я это серьезно — неужели не знала? Совсем?