«А потом?» — сказал Оуэн.
«Что — потом?» — спросила Кирстен.
«Вы с Ди Пьеро…»
«Что — мы с Ди Пьеро?»
«Он не… как он себя вел? Он никуда тебя не приглашал, не делал тебе — ну, ты понимаешь — никаких предложений?»
«Ради всего святого, Оуэн, — раздраженно воскликнула Кирстен, — мы же разговаривали в этом чертовом парке, что это тебе в голову пришло?»
«Она ведь с ним тоже спала. С Ди Пьеро. Иногда. Ты думаешь, он в нее влюблен? Как насчет этого?»
«Не знаю, я вынуждена повесить трубку. А то разговор слишком дорого будет стоить».
«А ты думаешь, он ее тоже ненавидит? Не потому ли он и рассказал о ней правду?»
«Я вынуждена повесить трубку, Оуэн», — сказала Кирстен.
«Но Ди Пьеро…»
«Хватит про Ди Пьеро», — сказала Кирстен. На линии раздался щелчок, телефон загудел.
Оуэн конвульсивно вздрагивает и выбирается из своего неглубокого сна, видит, что на часах — пять минут пятого, интересно, почему горит свет, почему он спит в нижнем белье? Резинка трусов врезалась ему в тело и неприятно отсырела.
Я не переживу эту ночь, думает он.
Он мог бы позвонить Линн Фишер — с ней так приятно поболтать, — но вспоминает, что они больше не друзья, что — то ужасное произошло между ними, — почему он всех теряет? Соседи по общежитию избегают его, научный консультант «разочаровался» в нем, рыженькая студентка театрального факультета, посещающая вместе с ним семинар по истории, больше не предлагает выпить вместе кофе в «Пристройке»… «У меня машина сломалась на Дигенском шоссе, — сказал он Линн, на несколько часов опоздав на свидание, — я застрял в этом чертовом Бронксе, пожалуйста, извини, я сейчас не в очень хорошем состоянии для общения, могу я позвонить завтра?» И она, конечно, была само сочувствие. Даже серьезно за него беспокоилась.
Но когда и последующие встречи не состоялись, она разуверилась в привязанности Оуэна Хэллека. И даже в его искренности. Или способности держаться правды.
«У меня тут образовались кое-какие проблемы, — сказал он, — я не могу объяснить по телефону, попытаюсь написать», — сказал он, внезапно устав от необходимости объяснять или необходимости считать, что он должен объяснять сложные изменения своей психики кому-либо, кроме сестры, своей двойняшки. «Но когда я увижу тебя, Оуэн?» — теряя терпение, говорит Линн, и он говорит: «Когда-нибудь», и она говорит: «Когда-нибудь, это когда же?», и он с трудом подавляет зевоту от злости, а кровь вдруг жаркой волной ударяет в низ живота: он догадывается, что причиной тому не Линн Фишер. Она же, видимо, почувствовав его состояние, говорит, и в голосе слышатся слезы: «Тогда пошел ты к черту! Пошел к черту и не смей больше ко мне приставать!»