— Она мертва.
Джонни сплюнул, пожал плечами. Старый наркот посмотрел на меня и ухмыльнулся.
Стряхнул мою созерцательную дремоту настойчивый стук. За дверью оказалась мокроволосая Молли с выскобленным, отчищенным от макияжа веснушчатым лицом, глядящая на меня голодно и жадно. Внезапно я понял, чего именно ей хочется от меня: моего цинизма, проворства, уверенности. И моей ненормальности.
Думает, от того станет сильней. Глупый цыпленок.
Опустила глаза смущенно.
— Я знаю… ты работать хотел… заниматься, чем тебе надо.
— Да. Я лежу, вспоминаю. Раскладываю по полочкам. Обдумываю.
— Так, значит.
— Так.
Я вдохнул глубоко. Господи Иисусе, как я люблю запах женщины только что из-под душа!
— Знаешь, я «спасибо» сказать хотела. Ну, за то, сегодня.
— Не за что. У меня талант вовлекать юных красивых девиц в сомнительные дела.
Она рассмеялась, отбросила пальчиком непослушную прядь.
— И как тебе сегодняшнее сомнительное дело?
— Неплохо. Яркая демонстрация того, что я лучше всего умею.
— И что ты умеешь лучше всего?
Меня будто толкнуло внутри. Трудно объяснить… это как перекувырнуться, не сходя с места, будто душа с ног на голову. И вижу по ее глазам: чувствует, читает в моем лице, как оно вспыхнуло, перевернулось. Я взял ее за руку, потянул за собой в комнату, в зыбкий оранжевый свет.
— Малышка, лучше всего я умею трахаться. Просто трахаться.
О-о, ночь у меня выдалась бурная!
Милые женщины, вы как угодно отрицайте, что угодно несите про отвращение к насилию, но очень многим из вас оно нравится — не насилия ради, но как демонстрация победительной силы. Отчего-то руки мужчины кажутся куда горячее и страстнее, если они измазаны кровью врага.
Мы с вами — дикари, свирепые звери.
Чада преподобного Нилла.
Дорожка десятая
СОРОК ОБЩИХ ПРИЗНАКОВ
Вечер субботы
Говорят, женщина во всяком кобеле свинью разглядит.
Я не возражаю. Это как раз обо мне. Но хотел бы напомнить о том, что слово «циник» происходит от древнегреческого слова, обозначающего собаку.
Однако не стоит путать циников с киниками. Циники — те бегали по Древнему Риму с пеной у рта, обличая пороки. Настолько пламенно, что кое-кто даже себя сжег, обличая. Эдакие мини-Исусики. Нет уж, пошли они лесом!
Я за Древнюю Грецию. За киников вроде доброго старого Диогена. Жил в бочке, дрочил на агоре и непрестанно искал хоть одного честного человека. Александр Македонский сказал, что хотел бы быть Диогеном, если бы не был Александром. А Платон обозвал Диогена свихнувшимся Сократом.
Даже нет, я за Диогена, каким он мог быть, полностью особачившись: грызущим поводок, слюнявящим туфли хозяина, гадящим на идеальный соседский газон.