— И ты хочешь, чтобы эти пятнадцать лет, или сколько ты там намерил, я прожила без тебя, зная, что это может быть так, как у меня бывает только с тобой, и не может быть ни с кем другим? — тихо сказала Лиза.
А может быть, мне приснилось, что она это сказала, потому что вдруг сразу неудержимо захотелось спать, и Лиза, повозившись, подозрительно уютно устроилась у меня под боком, щекоча кожу теплым дыханием…
Услышав снизу звон посуды, папин бас и смех мамы, я натянула сарафан, безуспешно поискала второй шлепок, потом вспомнила, что потеряла его еще вчера ночью где-то внизу. Махнув на это, я слетела по лестнице вниз.
И сразу же наткнулась на папу. Он не слишком одобрительно посмотрел на мои босые ноги и шлепок в руке, и позвал маму:
— Ну, вот, твоя Золушка, наконец, проснулась.
Я обняла отца и повисла на нем:
— Папка, я так рада, что приехала домой!
Мама налила кофе в третью чашку и поставила на стол.
Осмотрев меня, поцеловала в висок и любовно сказала:
— Почему Золушка? Скорее, Спящая красавица. Тем более, что и Принц, кажется, в наличии. — Она спросила меня: — Игорь спустится, или ты попозже сама ему отнесешь кофе?
Мысль об этом мне ужасно понравилась, но папа нахмурился, и я потрясла головой.
— Нет, нет. Он спустится. Я не стала его будить.
Я погладила Анри по шелковой шерсти. Он укоризненно посмотрел на меня, полез куда-то под лестницу и принес в зубах второй пляжный шлепок.
Мама одобрительно сказала:
— Вот молодец! — и скормила ему кусок колбасы.
Я отхлебнула из чашки, и подняла на маму глаза:
— Твой кофе просто ни в какое сравнение не идет даже с нашими лучшими кофейнями! И вообще, есть хочу просто ужасно!
Я потянулась за маминой плюшкой, потом подумала, и положила себе вторую.
Мама посмотрела на отца, засмеялась и сказала:
— Саша, кажется, наша дочь по-настоящему влюбилась.
Папа глянул на меня поверх чашки, вздохнул и сказал:
— Лиза, ты уже достаточно взрослая, и мне не хочется тебе напоминать, что молодые женщины должны обдуманно принимать важные решения в своей жизни. А не руководствоваться сиюминутными желаниями, продиктованными молодостью.
Я фыркнула в чашку.
— Добавь еще, гормонами!
Он поднял на меня взгляд, и я просительно положила руку на его ладонь:
— Пап, я не могу тебе всего объяснить, но решение это вовсе не скоропалительное. Я люблю Игоря уже много лет, и с этим придется смириться всем. В том числе и ему.
Отец кивнул, отодвинул чашку и поднялся.
Поцеловав меня и маму, объявил:
— По случаю субботнего дня, я ненадолго. К обеду вернусь.
Послышались шаги, и вниз спустился Михайлов. Он поздоровался с нами, погладил Анри, и я не выдержала, обняла его и прижалась к плечу.