Удивительно, но мне удалось раздеть Лизу и стянуть одежду с себя, не размыкая наших рук. А потом были только запах ее волос и кожи, изумительная гладкость и плавность линий тела, и ее прерывистое дыхание, и все время про себя, как заклинание, я повторял ее имя, и прекратить это все не было уже никакой возможности…
Я лежал молча. Лиза тихо дышала рядом, лежа головой на предплечье. Спать не хотелось, и я слегка повернул голову, чтобы в уже утреннем сумраке увидеть ее лицо.
Она тихо прошептала:
— Вот, лежу и думаю: хорошо, что у меня нет хвоста. А то я при виде тебя все время виляла бы им, и все про меня бы сразу узнали, что я в тебя влюблена…
Хвост! О, черт! Я застонал, и Лиза всполошилась:
— Что случилось?!
Я уселся в постели.
— Анри сидит в машине, и ворота гаража распахнуты настежь. До того, как нас с тобой постиг приступ коллективного безумия, я собирался забрать сумку и уехать.
Лиза вскочила с постели, и, на ходу подбирая сарафан, пробормотала:
— Чур, я сама! А то у тебя случится приступ совестливости, и ты решишь что-нибудь сам для себя, возьмешь и уедешь, а я опять, как дура, семь лет буду по тебе сохнуть.
Она появилась через пару минут, стянула сарафан и со смехом запрыгнула на постель:
— Слушай, а тебе все это, случаем, не приснилось? Анри спит внизу, гараж закрыт, и даже твоя драгоценная машина на месте, там, где мы ее вчера поставили.
Я вздохнул.
— Значит, твои родители уже знают…о нас.
Она нахмурилась:
— Ты так вздыхаешь… Можно подумать, жалеешь о том, что произошло. И можешь мне не врать больше, я теперь твердо знаю, что давно нравлюсь тебе, и непонятно, чего ты так долго ждал.
Я нашарил сигареты и, наконец, закурил.
— Лиза, давай с тобой договоримся наперед, что ты не должна иметь передо мной никаких обязательств. Я буду рядом с тобой ровно до тех пор, пока буду нужен тебе. Пятнадцать лет разницы — это слишком много, поверь моему опыту. Пройдет десять, ну, пятнадцать лет, и ты пожалеешь, что сегодня уступила своему порыву.
Лиза с любопытством посмотрела на меня и сказала:
— Короче, жениться ты на мне не собираешься?
— Нет.
Она вздохнула:
— Не хочешь — и не надо. А спать тебе со мной можно, хотя бы изредка, или это тоже запрещается?
Я повернулся к ней:
— Лиза, ты — просто девчонка, и я запрещаю…
Она вынула из моей руки сигарету и аккуратно затушила ее, потом перевернула меня на спину и уселась сверху, прижав к подушкам. Наклоняясь, она целовала меня, и ее волосы шелковым плащом укрывали нас, и сумасшедшая ночь продолжалась, хотя по всем законам давно должно было наступить утро. Если кто-нибудь когда-нибудь пробовал продолжать серьезный разговор в таком положении, он меня должен понять…