Я поздоровался с Костей. Тот кивнул на стол, заваленный документами.
— Интересные дела просматриваются. Это все — ценные бумаги. Как я понимаю, Игорь Николаевич позаимствовал их в личное владение у серьезных людей. Интересно, как долго собирается жить человек, имея таких врагов за спиной?
Аверин молчал. Я на этот вопрос тоже отвечать не стал, посчитав его риторическим. Вместо этого я спросил у Кости:
— Где ребенок?
Он показал рукой куда-то в сторону, сказал:
— Она в игровой комнате с детским психологом. С девочкой все в порядке. — Он вздохнул: — Господи, какая жизнь интересная у людей! Макс, ты-то в этой истории каким боком?!
Я мог сказать, что угодно, мог вообще промолчать. Но ответил честно, одновременно и Косте, и Аверину:
— Я люблю мать этой девочки. Я сделаю все, чтобы они были счастливы. Костя, ты мне можешь помочь в этом.
Аверин шевельнулся.
— Что со мной будет? Вы меня закроете сами, или передадите, — он помедлил, сглотнул, — им?
Я подошел к столу, собрал все документы с полированной поверхности, запихнул их в кейс. Костя с интересом наблюдал за моими действиями. Я спросил у него:
— Где его документы и билеты?
— Внизу, на контроле.
Я повернулся к Аверину.
— Господин Бреннстром, мы не имеем к вам вопросов и не смеем больше вас задерживать. — Поскольку Аверин онемело таращился на меня, я шагнул к нему и поднял его со стула, на котором он сидел. — И убедительно тебя прошу: переставляй ноги побыстрее, самолет вот-вот поднимется.
Костя кивнул, и мы потащили Аверина вниз. Пока лифт спускался, Аверин спросил меня:
— Вы действительно отпускаете меня?
Я вздохнул:
— Надеюсь, тебе не придет в голову беспокоить семью звонками или, не дай тебе бог, визитами!
Он торопливо кивнул:
— Я согласен.
— Кто бы тебя спрашивал! — рявкнул я. Костя только интеллигентно подкатил глаза и поджал губы.
В зоне таможенного досмотра нас ожидали. Аверина пропустили за турникет, и он торопливым шагом пошел к выходу. Потом неожиданно вернулся, сказал мне:
— Я не знаю, благодарить ли мне вас. Берегите Ташу. Если Ольга спросит… Впрочем, ничего ей не говорите. Все, что я сделал, я сделал из-за Таши. Так уж вышло, что я однолюб. А Таша — моя единственная любовь. Да, вот ключи от моей машины. Там Ташкино кресло, не смейте возить ребенка не пристегнутым ремнями, в Москве сумасшедшее движение. Прощайте.
Мы с Костей постояли, наблюдая за миганием огней на взлетно-посадочной полосе. Костя вздохнул и сказал:
— Надеюсь, это того стоило.
Я засмеялся:
— Костя, на свадьбу тебя почетным гостем приглашу. И вообще, я тебе сегодня по гроб жизни обязан стал. Ты же знаешь, это дорогого стоит.