— Стась, ты чего? — удивился я.
Она махнула мне рукой, чтобы не мешал считать, и пробормотала:
— Примета такая есть.
Черт, какая же у нее фигурка! Я допил кофе одним глотком.
Она распрямилась.
— Семьдесят одна! — Я посмотрел на нее с ожиданием, она засмеялась: — Да просто положено нечетное число, а тут попробуй, посчитай.
Стася сложила посуду, но поднос забирать не стала.
— Пойдем, я тебе Темкину комнату покажу, — позвала она меня.
Я поднялся и прошел за ней. В комнате было тихо. Светлая мебель, компьютер, письменный стол, два диванчика.
Я кивнул на диваны, а Стася пояснила:
— Первое время мы с Артемом здесь спали, так удобнее.
Со стены улыбался Виктор. Я глянул на Стасю, она не отвела глаз и сказала:
— Он был замечательным мужем, но отцом был просто сумасшедшим. Я хочу, чтобы в памяти Артемки он остался вот таким, как в тот день, когда я их фотографировала. Темка все-таки был слишком мал, чтобы все помнить. Но я ему рассказываю об отце, чтобы не забывал. Потом ему будет казаться, что он сам это помнит.
— Мне казалось, что ты хочешь забыть обо всем, что с тобой случилось в Питере. Я думал, что ты поэтому уехала в Москву. И от денег отказалась, хотя, случись такое со мной, Ирка приняла бы помощь от моего брата.
— Может быть. Хотя, если честно, в Москву я сбежала от тебя.
Я сунул руки в карманы и сердито посмотрел на нее:
— Что, так боялась меня?
Она отошла к окну, отвернулась и тихо сказала:
— В основном, я боялась себя. Ты пойми, я тогда осталась одна, и так легко было перейти из одних рук в другие, такие же любящие и заботливые. Поверь, что мое решение самой строить свою жизнь, зарабатывать, воспитывать сына — оно мне трудно досталось. Поэтому я запретила тебе присылать нам деньги и приезжать сюда. Если тебя это утешит, от маминых денег и помощи я тоже отказалась.
Она повернулась ко мне, улыбнулась и продолжила:
— Сегодня у нас с Темкой есть ты, Ирка и девочки, есть Лора. У Темки есть память об отце.
Я задумался. После паузы спросил:
— Ты права, останься тогда ты со мной, и вместо всего этого был бы только я. Скажи честно, хотя бы на одну минуту ты колебалась в выборе?
Она снова отвернулась:
— Не скажу.
Сердце у меня забилось гулко и тревожно, значит, она думала об этом.
Я шагнул к ней, но она, не оглядываясь, строго сказала:
— Ты слово давал. Не заставляй меня раскаиваться в своей откровенности.
Она заправила прядь волос, выпущенную заколкой, и так же строго продолжила:
— Ты заслуживал настоящей любви, как у вас с Ирой, а я тебе могла предложить только дружбу, покорность, но никак не то, чего ты от меня был бы вправе ждать. Я тогда это уже твердо понимала. Понимаешь, кому и в кого влюбляться, решают небеса, а желание людей тут очень мало значит. А без влюбленности счастья в любви не бывает. И радостью от хорошего секса это не заменить.