— Ты, главное, меня не обмани, Аркаша, — как-то буднично сказал Тягунов. — А то ведь я кровушки не боюсь, попривык…
— Да будет тебе, — серьезно сказал Савельев. — Я, знаешь ли, тоже понимаю, что с надежным компаньоном лучше, чем в одиночку… Да, вот что. А Колычев нам никакой подножки не подставит? Что он тут вообще делает, холеный?
— Помогает Федьке в чем-то химическом, — сказал Тягунов. — Все, что и знаю. Денежки его не интересуют — у самого, надо полагать, куры не клюют. Еще один ученый… Только, в отличие от Федьки, вроде бы настоящий. Зелье, которым девку поили, он намешивал, точно…
— А сестра его тут причем?
— А сестра, хоть и столбовая дворянка, попросту говоря, та еще блядь. Месяц, почитай, с Федькой в спальне то ли науки проходит, то ли уроки дает…
— А брат знает?
— Не может не знать, — равнодушно сказал Тягунов. — Только ему наплевать…
Савельев понял, что в этой стороне дела запутался основательно. Если Тягунов не врет… А какой ему смысл врать, какая выгода? Это что же получается? Что господин Липунов, свою пусть и невенчанную супружницу, как явствует из материалов Третьего отделения, ревновавший к каждому столбу, вдруг положил в постель к князю и закрывает глаза на происходящее? Ничего непонятно, но такие вещи бывают неспроста… Ох, неспроста… Не настолько же Липунов поглощен науками и тайнами природы, чтобы в обмен на доступ к иным отдать Нину Юрьевну чужому… Вздор. Наука его всегда интересовала исключительно в применении к взрывчатым веществам. Что-то тут неладно… Ох, неладно…
— Что-то даже и не верится, — сказал он задумчиво. — Такая красотка, надменная, как сто чертей…
— Молод ты еще, Аркашенька, — хмыкнул Тягунов. — Да сплошь и рядом такие вот надменные красоточки, столбовые, мать их за ногу, дворянки как раз и блядуют по-жуткому. При дворе государыни графинюшки с княгинюшками такое вытворяют, что… — он вдруг нацелил на Савельева палец. — Да что я тебя словесами убеждаю? Хочешь, пойдем посмотрим на голубков да послушаем. Я этим по первости каждую ночь занимался, думал, услышу что полезное, но ничего такого не было, я плюнул и перестал…
— Ты про что? — с искренним недоумением спросил Савельев. — Разве есть возможность…
— И роскошная, — сказал Тягунов. — Мы их будем видеть и слышать, словно на сцене в театре, а они и знать не будут, Это все покойный князь… Человеком он был ученым, но вдобавок к тому большим любителем всевозможного похабства во многих видах. Это, знающие люди говорят, частенько сочетается. Ученость и пороки какие-нибудь… Вот он в той спальне эту