Брайан молчал, и сердце ее замерло.
— Хорошо, — наконец ответил он, однако все так же холодно. — Когда?
— Что — когда?
— Когда мне за тобой заехать? — Кэтрин облегченно перевела дыхание.
— В семь часов не очень рано?
— Ты пропустишь свою викторину, — напомнил он.
— К черту викторину! — рассмеявшись, воскликнула она: Слава Богу, все обошлось!
— Нет, так не пойдет. Я приеду в семь, мы посмотрим ее вместе, а в половине восьмого уедем. Но предупреждаю: на этот раз никакой пощады не жди!
— Считай, что ты уже проиграл!
— Побьемся об заклад, дорогая?
— А пошел ты со своими деньгами, знаешь куда…
— На деньги я не согласен. Давай сыграем на что-нибудь стоящее.
— Называй свои условия.
— Проигравший становится рабом любви выигравшего на всю ночь, и должен подчиняться всем требованиям без промедления или пререканий.
По спине Кэтрин пробежал холодок. Он действительно дьявол! Но ведь она не может проиграть. К тому же удовольствие обеспечено в любом случае. Да и сама идея стать рабой любви на всю ночь обладала притягательной силой.
— По рукам! — согласилась Кэтрин.
В их первую игру она была явно не в лучшей форме и все равно выиграла. На этот раз Брайана ожидал полный разгром.
— Чертовщина какая-то! — сердито воскликнула Кэтрин в половине восьмого вечера: передача только что закончилась, и она с треском проиграла. — В прошлый раз ты специально дал мне выиграть!
Сидящий в кресле Брайан снисходительно улыбнулся.
— Зачем мне это было надо?
— Потому, что ты дьявол — я всегда это говорила!
— Ну, перестань. Надо уметь проигрывать красиво.
Брайан поднялся. Сегодня он выглядел великолепно — а когда, впрочем, было иначе? — в синем клубном пиджаке, ослепительно белой рубашке и темно-серых брюках. Застегнув верхнюю пуговицу рубашки, Брайан непринужденно направился к входной двери и, остановившись возле нее, сделал приглашающий жест рукой.
— Пойдем, раба любви.
Все еще не опомнившаяся после проигрыша Кэтрин неловко поднялась со своего кресла. Но, сделав несколько шагов, остановилась в нерешительности, пораженная его взглядом. Смотрел ли когда-нибудь так на нее Эдвин?
Она не могла припомнить такого.
А ведь одета Кэтрин была весьма обыденно — в простое темно-коричневое платье с длинным жакетом того же цвета. Волосы ее были стянуты в самый обычный хвост, и никаких украшений.
Правда, она подкрасилась — подвела тенями веки и ярко-красной помадой губы — и надушилась любимыми духами.
Но Брайана все это, кажется, вполне устраивало.
— Ну и что? — спросила она, подойдя ближе.
— Скажи, что ты меня любишь.
Просьба застала Кэтрин врасплох.