«Мы подумали, что он все еще под действием наркотиков после обследования», — сказал Дин поздно вечером. Его голос звучал тихо, хрипло и отрывисто, словно лай, а на шее все ярче проступал темно-багровый синяк. Я видел, что ему больно говорить, и хотел уже предложить бросить это дело, но иногда бывает больнее молчать. Я понял, что сейчас как раз тот момент, и промолчал. «Мы все думали, что он наколот наркотиками, правда?»
Харри Тервиллиджер кивнул. Даже Перси, сидевший в печальном одиночестве, тоже кивнул.
Брут взглянул на меня, и наши глаза на мгновение встретились. Мы думали одинаково о том, как это все произошло. Вот живет человек, все делает по Святому Писанию, но вот одна ошибка и — хлоп! — на него обрушивается небо. Они считали, что он наколот наркотиками, вполне обоснованное предположение, но никто не спросил: а так ли это? По-моему, я еще кое-что заметил в глазах Брута: Харри и Дин извлекут уроки из этой ошибки. Особенно Дин, ведь он мог быть уже мертвецом. Перси не извлечет. Перси скорее всего не сможет. Все, что остается Перси, — это сидеть в уголке и дуться, потому что он опять оказался в дерьме.
За Буйным Биллом Уортоном в Индианолу отправились семеро: Харри, Дин, Перси, два охранника сзади (я забыл их имена, хотя уверен, что когда-то знал), и еще два впереди. Они поехали на том, что мы называли фургоном: «форд»-грузовик с фургоном со стальными стенками и пуленепробиваемым стеклом. Он походил на помесь молоковоза с танком.
Харри Тервиллиджер был старшим в экспедиции. Он передал бумаги шерифу графства (не Хомеру Крибусу, а другому такому же мужлану, как и тот), который в свою очередь вручил им мистера Вильяма Уортона, просто extraordinaire (выдающегося) возмутителя спокойствия, как выразился бы Делакруа. Униформу заключенного Холодной Горы передали заранее, но ни шериф, ни его ребята не побеспокоились одеть в нее Уортона, оставив эту работу моим ребятам. Уортон оказался в хлопчатобумажной больничной пижаме и дешевых шлепанцах, когда они впервые встретили его на втором этаже больницы.
Это был щуплый паренек с узким прыщавым лицом и копной длинных спутанных белокурых волос. Из спущенных пижамных штанов торчал его тоже узкий и тоже прыщавый зад. Эту его часть Гарри и остальные увидели раньше всего, потому что, когда пришли, Уортон стоял у окна и смотрел на стоянку машин. Он не повернулся, а так и стоял, держа одной рукой шторы, молчаливый, как кукла, пока Харри ругал шерифа за то, что поленились напялить на Уортона тюремную робу, а шериф графства вещал — как и все графское начальство, — о том что входит в его обязанности, а что нет.