Утро выдалось пасмурным, и без того блеклые краски предзимья сделали окружающий пейзаж темно-серым.
— А может, как в сказке, — зевая, проговорил Андрюха, — с восходом солнца темные силы зла отступили и мы спокойно проскочим.
— Хорошо бы, — согласился я, — но только где ты солнце видишь?
— Да, нету солнышка, — буркнул Акулов, его все больше угнетало наше положение беглецов.
Дурачок переживал за честь мундира, как же, офицер ФАПСИ влип в сомнительную историю противостояния чиновника из уездного городка руководству местной милиции. Действительно, у этой истории неприятный запашок, особенно если ее раздуют журналисты. И как бы она ни повернулась для Андрюхи, все равно — прощайте, майорские Погоны. Не хочет подумать, глупый, что сейчас на кон поставлена уже не карьера, а наша жизнь…
За окнами машины был прежний мрачный степной пейзаж с черными блямбами ворон, которые деловито вышагивали по полям в поисках зерен, оставшихся после уборочной. Тащившиеся впереди нас лесовозы-«КрАЗы» повернули вправо на грунтовую дорогу.
Трасса дальше снова была пустынна, лишь изредка навстречу попадались машины.
— Еще пятнадцать километров — и, считай, проскочили в Тюменскую область, а уж оттуда и до Москвы рукой подать, — весело проговорил Акулов.
— То есть? — не понял я.
— Очень просто: ты, Глеб, с Вадимом Григорьевичем вылетаешь в Москву на самолете. А я перегоню машину один.
— Как один? — снова не понял я. — Погони со стрельбой не боишься?
— Я думаю, когда Вадим Григорьевич доберется до высоких кабинетов, нашим преследователям будет не до погонь с перестрелками. — Андрюха говорил уверенным тоном — по-видимому, у них уже была договоренность.
«Ну-ну», — подумал я, но вслух ничего сказать не успел — появившийся из-за поворота встречный «Москвич» грязно-оранжевого цвета мигнул фарами. Это был интернациональный сигнал водителей, предупреждающий, что впереди милицейская проверка (в основном это касалось ГАИ).
Акулов выругался матом и, опустив стекло, высунул руку и сделал знак встречному остановиться. Сидевший за рулем «Москвича» красноносый дядька лет пятидесяти в рябой кепке опустил со своей стороны стекло и начал потихоньку притормаживать.
— Что там за херня впереди, братан? — стараясь «косить» под приблатненного, спросил Акулов.
— Черт его знает. Перегородили менты дорогу. Главное, кто едет из Тюмени, пускают беспрепятственно, а вот кто в Тюмень — машины выворачивают наизнанку. Поставили на дороге два броневика, солдат нагнали с автоматами. Что за ерунда? — спрашиваю, говорят: из зоны сбежала группа вооруженных заключенных, захватили машину и куда бегут неизвестно. Ловят по всей области.